– Врёшь, – наконец произнёс Стёпа. – Разве у царя такие сыновья бывают? Я и то лучше тебя одет. На тебе и башмаков даже нет…
– Это ничего не значит, – возразил настойчиво мальчик. – Хотя я знаю, что вы поверить мне не можете и что я ничем не могу доказать этого, я всё-таки утверждаю, что я сын царя.
Здесь даже Коля не выдержал и засмеялся. Только я один верил таинственному мальчику и с участием слушал его.
– Вы нам басен не рассказывайте, – произнёс Коля своим тоном, не терпящим противоречия, однако уже вежливо. – Мы знаем, что такое царь, и каким должен быть его сын. Вы же похожи на самого бедного мальчика, которого я когда-либо встречал. Наверное вы – нищий.
– Нет, я не нищий, – с живостью возразил незнакомец.
Стёпа сел, не переставая бросать на мальчика враждебные взгляды, а тот продолжал отвечать нам, как преступник судьям.
– Я живу, – продолжал мальчик, – с родными. У нас маленькая лавочка. Отец стар и слеп. У меня есть мать и брат помоложе меня. Мы живём в этом доме всего несколько дней. Лавочку же мать откроет дня через два, так как дождь испортил весь товар, когда мы переезжали. Вы видите – я не нищий.
Я перестал его совершенно понимать. Разочарование вмиг охладило моё участие к нему.
– Ну вот, – расхохотался Стёпа, – я ведь говорил, что ты врёшь – и так оно и вышло! Вишь ты, какой царский сын нашёлся. Батька твой, говоришь, лавочник. А может вор. Я бы тебе ужо ухо расквасил, кабы ты не такой худой был. Знал бы в другой раз, как врать. На гору же больше не смей приходить. Хозяева этой горы – вот они, – он с гордостью указал на нас, – и сюда никому приходить нельзя.
– А всё-таки я сын царя, – повторил мальчик с убеждением. – То, что вы мне сказали, меня не удивляет, так как здесь мне все тоже самое говорят. Но ведь всё это я «здесь» слышу. «Там» же – я сын царя, – он сделал ударение «там», – у меня прекрасный замок, отделённый от других золотыми прутьями. В моей конюшне двенадцать серебряных лошадей. Мой учитель и друг, старый «Наставник», первый советник царя, отца моего. У нас есть враг «Красный Монах», с которым я недавно сражался. В наших лесах живут львы, слоны, носороги, тигры, и я охочусь на них со своими стальными собаками. И много, много чудесного есть в нашем царстве. Отец же всегда сидит на троне из золота и слоновой кости: у него борода белая и густая, как баранья шерсть и спускается до первой ступени трона.
– Подождите, – прервал его Коля, – я сейчас уличу вас в обмане. Отвечайте, вы носите одежду сына царя или бедняка?
– Бедняка, – ответил таинственный мальчик, улыбаясь.
– Хорошо. Отец ваш лавочник и живёт со вчерашнего дня в нашем доме. Вы так сказали.
– Мой отец слепой. В лавочке же находится мать, и живём мы в вашем доме.
– У вас есть ещё брат?
– Да, моложе меня и все его любят.
– Вот видите, – уже снисходительно произнёс Коля, – я и докажу, что вы нас обманываете: мы ведь знаем, что у каждого человека есть один отец; но так как ваш отец-лавочник не может быть в то же время и царём, и так как у каждого мальчика может быть только один отец, то и выходит, что вы нас обманываете.
Он с торжеством, словно хорошо решил задачу, посмотрел на мальчика, но тот нисколько не смутился и, улыбаясь, сказал:
– Я сяду подле вас, так как устал стоять. Я очень скоро устаю.
И когда сел, то продолжал:
– «Здесь», – он опять сделал ударение, – здесь, действительно, выходит так, как вы говорите. Здесь я почему-то сын лавочника, у меня младший брат и я в одежде бедняка. Однако всё это здесь, вот здесь, на земле. Но в том-то и дело, что я живу не «здесь», а «там».
Он опять подчеркнул свои слова, и я почувствовал, что у меня зашевелились волосы на голове. Очарование вновь овладело нами.
– Я ничего не понимаю, – произнёс Коля, совершенно озадаченный. – Что значит – здесь и что значит – там?
– Что понимать, – рассердился Стёпа, дать бы ему вот так, раз!.. – Он уже поднял руку, но я во время успел удержать его.
Таинственный мальчик даже не пошевелился, чтобы защитить себя, и улыбался своей загадочной улыбкой.
– Я вам объясню, – просто сказал он. – Моя настоящая жизнь есть то, что у вас называется сном. Когда-то, будучи ещё очень маленьким, я думал так же, как вы. Я верил, что живу здесь, на земле, что отец мой лавочник, что сон дан для отдыха. Но с восьмилетнего возраста я стал учиться, перечитал много книг, сам много думал и постепенно пришёл к мысли, что жизнь здесь, на земле – обман, как считал некогда обманом и сон, и всё, что снится. Подумайте, здесь я почему-то бедный, несчастный мальчик, с которым всякий может всё, что угодно, сделать; здесь почему-то у меня отец слепой и бедный старик; здесь всей моей семье страшно тяжело жить… В моей настоящей жизни, – а она начинается, когда я засыпаю, – я свободен, не страдаю, я не слабый мальчик, которого каждый может бить, оскорблять, который часто голодает со своей семьёй. В моей жизни мой отец – царь, и у него трон из золота и слоновой кости. Меня любят и лелеют. Вы видите, я не обманываю вас. Нет, вы не знаете, какая моя жизнь изумительная. Можно ли верить, что не сон, не гадкий сон жизнь здесь, на земле? Ведь у нас даже земли не существует. У нас нет ночи и никогда я не был во тьме, в моей жизни. На нашем небе четыре великолепных солнца. У нас есть горы, но они из облаков, не чёрного цвета, а белого, бархатистые, и ног не давят, когда по ним гуляешь. Там я никогда не устаю. Я выхожу часто из нашего царства с «Наставником», и любимая наша прогулка по млечному пути. Как я счастлив там! И лишь когда я засыпаю там, мне снятся тяжёлые сны. Снится земля, отец-лавочник, беднота, вы, эта гора, это море. Ах, какие у нас моря – если бы вы знали!
