— У нас действительно больше ничего не будет, — сказала Лиза. — Я разлюбила тебя.
— Не смешно. С чего это вдруг?
— Не вдруг. Давно.
— Да?
Васенька смотрел куда-то вбок с неопределенным выражением лица, и Лизе почудилось, что одна из составляющих этой неопределенности — тайное удовлетворение. Все должно рано или поздно кончиться. Вот и кончилось. Что ж.
— Отвези меня, — сказала Лиза. — Все равно твоей жене нужно время, чтобы прийти в себя. Тебе лучше сейчас не показываться ей на глаза. Возьмешь сына, приедешь вместе с ним. При нем она не будет закатывать истерик.
— Она при ком угодно закатывает истерики.
— Ты в самом деле так ее ненавидишь?
— В самом деле.
— Зачем же живешь с ней?
— А куда я денусь? И с чего это ты мне морали читаешь? Я же не спрашиваю тебя, зачем ты со своим Игорем живешь? Что пропадет без тебя, сопьется и так далее — это отговорки! Просто лень и страх. Мы боимся поменять свою судьбу, вот и все. Мы привыкаем. И он даже считает, скотина, что ты его любишь!
— Но ведь и твоя Маша так считала. До сегодняшнего дня. Солнышко. Мурзенька. Костер неугасимый. — Лиза загибала пальцы.
— А ты, оказывается, жестокий человек.
— Оказывается.
Не доезжая до дома Лизы, Васенька остановил машину и сказал:
— До встречи?
— Нет.
— И на курсы не будешь ходить?
— Не знаю.
— Дело твое. Но странно…
— Да. Много на свете странного. Я даже и не подозревала, сколько на свете странного…
— Где ты была? — спросил Игорь.
— Так, прошлась.
Игорь посмотрел недоверчиво, но больше ни о чем не стал спрашивать.
— Ладно, — сказал он, — поеду Надежду караулить. Надоело до смерти!
Потом, принарядившись, ушла и Настя.
Лиза осталась одна.
Слонялась по комнате. Думала — смутно, туманно, сама не улавливая своих мыслей. Остановилась перед книжным шкафом. Толстой, Бунин, Булгаков, Пушкин, Кафка, Ильф и Петров, Стивен Кинг… Кто так книги ставит, все вразброд?
Помнит!
Она торопливо отошла, зажмурилась, ощупью вернулась, нашарила книгу, раскрыла примерно на середине. Прочла с начала страницы:
«…друг. Дело не в том, что вы страдали, а я нет. Страдания и радости преходящи; оставим их, бог с ними.
А дело в том, что мы с вами мыслим; мы видим друг в друге людей, которые способны мыслить и рассуждать, и это делает нас солидарными, как бы различны ни были наши взгляды. Если бы вы знали, друг мой, как надоели мне всеобщее безумие, бездарность, тупость и с какой радостью я всякий раз беседую с вами! Вы умный человек, и я наслаждаюсь вами.
Хоботов открыл на вершок дверь и взглянул в палату; Иван Дмитрич в колпаке и доктор Андрей Ефимыч сидели рядом на постели. Сумасшедший гримасничал, вздрагивал и судорожно запахивался в халат…»
Чехов! «Палата № 6»! Она помнит, помнит, помнит!
Продолжая эксперимент, она стала доставать книги одну за другой — с закрытыми глазами, потом открывала наугад, читала. И узнала почти все, почти всех. И радовалась этому так, как больной человек радуется твердо обещанному ему врачом близкому выздоровлению.
Потом включила телевизор. Попала на рекламу, которую тоже вспомнила, но большой радости от этого не испытала. За рекламой последовал выпуск новостей. Ведущего она не узнала. И то, о чем говорил он, почти не понимала. Кризис… Премьер-министр… Какое-то Косово… Какая-то Чечня… Красноярский губернатор с красивой фамилией Лебедь и совершенно неотесанным лицом…
Лиза чувствовала себя так, словно попала в чужую страну, понимая язык этой страны, но совершенно не зная, как и чем эта страна живет. Это плохо. Впрочем, что плохого? Ничего не вспомнив, Лиза тем не менее почему-то была уверена: о чем бы ни были все эти новости, они не для нее, она живет другой жизнью, с жизнью из телевизора никак не соприкасающейся. То есть она умом понимает, что соприкосновения не может не быть, но — не чувствует…
…Игорь вернулся в девятом часу вечера. С деньгами. С пакетом продуктов. С бутылкой водки и бутылкой вина. И крепко навеселе.
— Зачем? — спросила Лиза. — Это же все дорого.
(Вспышка: ОТКУДА ОНА ЗНАЕТ, ЧТО ЭТО ДОРОГО?)
— Она еще недовольна! Надька — молодец! Говорит: даю бессрочно, все равно, говорит, мой козел их в казино продует. Он в казино теперь повадился играть, представляешь? Почему ты не похвалишь меня за крабовые палочки? Я помнил о тебе! Вино — видишь? Чтобы тебе опять с водки плохо не было!
