Зоя Константиновна сверкнула глазами. Библиофилы весело закивали.
– Не будем касаться поэтической продукции этого плодовитого автора, ныне почти позабытой, справедливо или нет, другой вопрос, – нам Демьян Бедный дорог не этим, он близок и дорог нам своей исступленной любовью к старой книге, любовью, нашедшей счастливое воплощение в уникальном собрании раритетов, и кто же из нас, пусть сознается, если найдется такой, кто же из нас не завидовал этому неистовому библиофилу?
– Все, – ответил Долмат Фомич за всех, – все завидовали!
Одобрительный гул сопутствовал его высказыванию.
– Потому я и упомянула о том, – произнесла Зоя Константиновна, поправляя салфетку. – Если бы не они, не те два фактора, разве увлеклась бы я библиотрассографией?
– Разумеется, нет, – подал голос профессор Скворлыгин, наверняка уже знавший эту историю.
Они все ее знали. Один только я ничего не знал.
– Факторы? Какие факторы, поясните, пожалуйста.
Не я спрашивал, а кто-то другой, с другой стороны стола, но так, словно не ему пояснять следовало, а выходит, что мне, потому что, повернувшись именно ко мне вполоборота, Зоя Константиновна отчетливо пояснила:
– Придворность и небедность. Ставшие притчей во языцех благодаря роковому несоответствию реальной фамилии стихотворца его литературному псевдониму. Олег Николаевич, ясна ли вам идея моего выступления?
Черт. Она заставляла меня сосредоточиваться.
– Не совсем, – был мой ответ.
– Господа, под придворностью я разумею местожительство Демьяна Бедного – в московском Кремле – и близость к Сталину. Под небедностью – ту степень достатка, которая позволяла ему покупать редчайшие издания, письма и документы. По свидетельству современников, библиотека Демьяна Бедного была исполинской – несколько десятков тысяч книг, заметьте, речь идет о частной библиотеке!.. по слухам, все сто, и уж, во всяком случае, не менее тридцати!.. Значительная доля собрания хранилась в кремлевских апартаментах, другая – на подмосковной даче в поселке Мамонтовка с окнами в яблоневый сад, взращенный поэтом из мичуринских саженцев и раскинувшийся на бывшей футбольной площадке. Кроме того, небольшая библиотека Демьяна Бедного помещалась в принадлежащем ему вагоне, со ступенек которого он не однажды читал стихи во время своих агитационных поездок. Пожалуй, нет необходимости называть легендарные раритеты... И все же хочется вспомнить... «Мечты и звуки», Николай Некрасов! Автор, как вам известно, самолично уничтожил тираж, осталось лишь несколько экземпляров... Первое издание «Слова о полку Игореве» неизвестного автора, величайшая редкость!.. «Иллюстрированный альманах» за 1848 год, не поступавший в продажу!..
– «Двенадцать спящих бутошников, – подхватил Долмат Фомич. – Поучительная баллада Елистрата Фитюлькина», изъятая в 1832 году за насмехательство над полицией!..
– «Карманная книжка для в** к**...»!..
– Кто такие вэ ка? (Это не я спросил.)
Но – мне:
– Вольных каменщиков...
– Вольных каменщиков «...и для тех, которые не принадлежат к числу оных»...
– Запрещенная Екатериной II... – донеслось откуда-то справа.
– И, соответственно, уничтоженная!.. – откуда-то слева.
Я не успевал поворачиваться. Библиофилы входили в раж.
– А знаменитое «Житие Федора Васильевича Ушакова», которое он умыкнул у Смирнова-Сокольского?!
– А экземпляр не поступившего в продажу «Искусства брать взятки»?!
– А «Очерки развития прогрессивных идей в нашем обществе»?!
– В нашем обществе? – эхом отозвалось в моей голове.
– Скабичевского!
– Конфискованные по суду!
– «Описание вши»...
– «Пестрые сказки с красным словцом»...
– «Ганс Кюхельгартен»...
– «Сорок три способа завязывать галстух»...
– Галстук? – вырвалось у меня.
– Галстух, Олег Николаевич, галстух! – Зоя Константиновна закатила глаза, вспоминая. – Галстух математический, по-итальянски, по-ирландски, по-турецки...
– По-вальтер-скоттовски, – добавил профессор Скворлыгин.
– Бальный! Военный! – выкрикивали другие. – Троном любви!
– Меланхолический...
– Неглиже...
– Галстух спахалом...
И прочее. И прочее. И прочее.
Я искал Юлию глазами. Юлии за столом не было. Что-то со мной неладное происходило. Не мог же я опьянеть от одного фужера...
