Мы разбились на пары: я с Челенджером и Саммерли с Рокстоном, и договорились сменяться через каждый час, чтобы по долгу не засиживаться на одном месте. На время погружения судно снижало скорость до минимума, чтобы мы могли разглядеть хоть что-нибудь в этих темных водах Атлантического океана, где даже специальные подводные фонари не сильно помогали. Наши учёные записывали всё увиденное, а мы с лордом помогали им ничего не пропустить, хотя наблюдать было почти нечего. За два часа мы отметили лишь проносившихся возле судна косяков селёдки, трески, анчоуса и небольшую стаю угрей, мигрирующих из прибрежных вод Америки. Под конец попалось небольшое скопление планктона, который светился, переливаясь красновато-жёлтыми оттенками в лучах судовых фонарей.
Перед обедом капитан приказал всплыть, чтобы определить наше местоположение по лежавше-му рядом французскому мысу Сен-Матье. Зашипели продуваемые балластные цистерны, и судно медленно всплыло на поверхность. Выйдя на мостик, мы увидели недалёкий берег Франции, распростёршийся по левому борту от нашей субмарины. Небольшие волны накатывались на скалистый берег и с шумом разбивались.
- Видите, - сказал капитан, - чайки сидят на берегу, значит, скоро изменится погода и возможно будет шторм, что не редкость в Бискайском заливе.
Пообедав, мы опять вышли на палубу. За час погода заметно изменилась: вместо тёплого ветер-ка, дувшего с юго-востока, подул прохладный северо-западный. Волны увеличились, а с неба, быстро застилающегося тучами, крупными каплями закапал дождь.
На палубе становилось скверно, и мы постарались как можно быстрее зайти внутрь. Спустив-шись в ходовую рубку, я поинтересовался, когда можно будет погрузиться под воду. Капитан ответил, что где-то через пол часа, когда будут заряжены батареи для работы двигателя под водой.
Вскоре от поднявшихся за бортом волн стала ощущаться качка. Саммерли, хуже всех перено-сивший её, сославшись на тошноту, спустился к себе в каюту, а мы, коротая время, зашли к радисту, который коротко поведал нам последние известия с родины.
Спустившись на первую, и самую нижнюю палубу, где располагались наши каюты, мы решили взглянуть на торпедное отделение, находившееся в самом носу судна. Артиллерист, находившийся там, рассказал о торпедном устройстве. Всего торпед было восемь. Они располагались на специаль-ных подставках, прикреплённых к стенам и подавались в торпедные аппараты при помощи специальных лебёдок, в управлении которыми моги справиться всего несколько человек. Сначала необходимо было подать торпеду на специальную округлую столешницу, с которой та, при помощи вспомогательных шарниров, заводилась в торпедный аппарат. Оставалось только закрыть водоне-проницаемый люк за торпедой, открыть внешние люки и под давлением выпустить торпеду на волю. Далее включался небольшой двигатель, вращающий расположенные в хвосте торпеды лопасти, и та устремлялась к своей цели.
Уйдя под воду после вечернего чаепития, на котором Саммерли так и не появился, мы опять стали наблюдать за подводным миром, но ничего нового не увидели, кроме одиноко проплывающей вдалеке белой акулы.
Поужинав, мы прошли в ходовую рубку, где старпом сообщил о приближающемся шторме, из-за чего ночью придётся идти под водой, так как в этом положении качка будет практически не ощутима и шторм не повлияет на безопасность субмарины.
На следующее утро 'Европа', поднявшись на поверхность, встретила значительное волнение на море и всё тот же северо-западный ветер, но уже гораздо сильнее. Барометр резко падал, а по радио передавали о наступающем ухудшении погоды, всем судам рекомендовалось держаться подальше от оберега.
Перед обедом ветер задул ещё сильнее, достигая, временами, 130 - 160 футов в секунду. А при-мерно за час до погружения разыгрался настоящий шторм.
Видимость ухудшилась, а море, вместо синего, стало тёмным, бугристым. Небо окутали серые тучи. Стального цвета разорванные облака нависли над рубкой. Засверкали яркие вспышки молний, и с неба закапал поначалу несильный, а затем всё более усиливающийся дождь. Волны стали круче, их гребни всё больше покрывались белыми барашками.
