— Смотри, Аркен! — сказал падший Уртах длинноволосому парню, которого крепко держал левой рукой чуть ниже плеча. — Ты должен все видеть.
Последние красные лучи солнца, медленно уходящего за Южный хребет, пробивались сквозь остроконечные верхушки эйвов, но света было еще достаточно, чтобы четко видеть происходящее. Погода стояла на удивление ясная — это был один из редчайших дней в году, когда на небе нет ни облачка, а темно-зеленая листва застыла в абсолютной неподвижности. Наверное, сама природа вдруг заинтересовалась, что происходит в этом забытом Гимоном уголке и решила не отвлекаться на всякие мелкие пакости, а как следует все посмотреть.
На фоне стройного жизнерадостного леса мрачно выделялась зловещая громада Скругла — обиталища падших и посвященных. Тому, кто не знал, что должно сейчас произойти, меньше всего хотелось бы задерживать взгляд на этом здании. Но все присутствующие были в курсе событий, и поэтому их глаза были обращены на задние ворота Скругла, из которых вот-вот должен был появиться человек.
— Я не хочу смотреть! — нервно ответствовал Аркен. При этом он склонил голову, созерцая потрескавшуюся почву у себя под ногами.
— Ты должен смотреть, — еще раз повторил Уртах. — Помни, что тебе предстоит то же самое через два дня.
— Я не хочу, — упрямо стоял на своем парень.
— Не кажись слабее, чем ты есть, — сказал Уртах, еще сильнее сжав руку на его плече. — Подними голову!
В этот момент задние ворота резко распахнулись и, повинуясь рефлексу, все присутствующие задержали взгляды на них.
Из здания вышел человек и медленно двинулся вперед по дороге. По мере приближения зрители все лучше могли рассмотреть его. Внешне он ничем не отличался от людей, наблюдавших сейчас за ним со стороны; нельзя было назвать даже каких-то особых примет, чтобы согласно им посчитать его избранным или даже исключительным. Впрочем, он и не был ни избранным, ни исключительным. Только одно отделяло его от собравшейся поглазеть толпы, но этого одного было более чем достаточно: несколько часов назад он прошел Зеркало.
Известно, что после встречи с Зеркалом возможны три исхода. Если человек слаб — он сгорит, будет заживо испепелен очищающим огнем, который не оставит от него и следа. Если человек достаточно силен, чтобы сопротивляться, но чересчур грешен — он станет падшим, обреченным весь остаток жизни провести во внутренних пределах, на земле отверженных. Если же претендент окажется чист перед Зеркалом, а значит, и перед Гимоном — он, устремленный, получит право уйти во Внешние Просторы.
Уйти навсегда.
И сейчас группа падших, посвященных и прочих любопытствующих имела счастье наблюдать исход устремленного.
На глаза Аркена наворачивались слезы, с которыми он безуспешно боролся. Наверное, он был единственным, кто, несмотря на отличную видимость, с трудом различал, что происходит вокруг. На какой-то миг он поднял голову, и увидел фигуру идущего. В этот момент слезы как раз отступили, и избранный смог зафиксировать в своем сознании его неестественно ровную походку, размеренные взмахи руками, и самое главное — его пустые глаза и совершенно отрешенный, отсутствующий взгляд. Казалось, что парень, не старше самого Аркена, уже мысленно покинул это место и блуждает сейчас где-то во Внешних Просторах, в которых, впрочем, он и так скоро окажется.
Аркен слишком хорошо помнил этого человека. Еще бы не помнить того, с кем провел большую часть детства, с кем участвовал почти во всех их незатейливых играх — будь то «наперегонки» на хрутах или карабканье на синюю скалу Эйгара. Он еще раз наткнулся на пугающие, ничего не выражающие глаза — и снова демонстративно отвернулся.
— Не буду смотреть, — пробормотал он.
— Но почему же, Аркен? — вопрошал все тот же Уртах.
— Падший Уртах, я… я не хочу запомнить Берта… ТАКИМ.
— Этот человек — уже не Берт, пойми! Он — устремленный.
Это была правда. Идущий по грунтовой дороге утратил свое старое имя, но еще не успел получить взамен новое.
Он — устремленный. Этого достаточно.
— Все равно. Хотя бы внешне он по-прежнему тот же Берт, которого я знал.
— Так неужели ты не хочешь, чтобы Берт был счастлив?
