Как Адонис соответствует Таммузу, так и тирский Мелькарт соответствует вавилонскому Мардуку. Греки отождествляли этого бога, как и некоторых других, с Геркулесом, сыном Зевса и Астерии (Астарты), который согласно мифу сжег сам себя в Тире и поднялся из огня на небо в туче, при ударах грома. Праздник смерти и воскресения этого бога происходил в месяце Пейритие (февраль — март); II Макк. IV, 18–20 упоминает, что этот праздник бывает раз в четыре года. К этому празднику карфагеняне присылали в свою метрополию, Тир, особые посольства. Даже в Гадесе, теперешнем Кадиксе, на атлантическом берегу Испании, тирский Мелькарт-Геркулес имел знаменитое святилище, к которому совершали паломничество многие известные римляне; его посетил также Ганнибал перед своим переходом через Альпы. В храме не было никаких изображений, только на алтаре поддерживался вечный огонь. Богу в этом храме служили жрецы, одетые в белые одежды с остриженными волосами и с голыми ногами, принесшие обет вечного целомудрия. С ежегодным сожжением Мелькарта связывалось представление о том, что сам бог, очищенный от всякой грязи, возносится на небо для новой жизни.
Аналогичен был культ Сандана, Ваала города Тарса, места рождения апостола Павла. Он изображается стоящим в средине алтаря, а над ним парит орел с распростертыми крыльями. Как известно, орла выпускали также из костров, на которых сжигались умершие императоры; орел изображал апофеоз покойника.
Аналогичные празднества мы встречаем и в культах Ибраеза в Каппадокии и других Ваалов малоазиатских народностей. На основании сохранившихся на памятниках гиероглифов (фигурных надписей) эти боги признаются отчасти хеттитскими. Хеттиты были арийского, а не семитического происхождения; некоторое время в древности они властвовали над всей серединой Малой Азии.
Наконец, здесь же следует упомянуть в нескольких словах о Тилоне, лидийском герое, сыне Зевса: его смертельно ранила змея, но он снова ожил и удостоился божественного достоинства.
К сожалению, обо всех этих культах до нас дошло слишком мало известий. Лишь относительного одного финикийского бога мы имеем рассказы, хотя довольно поздние, о его смерти и воскресении. Мы говорим о Эсмуне Сидонском. Прекрасный юноша, сын финикийского Садика, Эсмун подвергается преследованиям влюбленной в него богини Астроноэ, в отчаянии сам отрубает у себя детородный член и умирает от раны. Но богиня воскрешает его при помощи тепла, производящего жизнь, и превращает его в бога.
Его культ был широко распространен в Финикии и ее колониях. Возможно, что Эсмун тождественен с карфагенским богом Иолаем. Греки отождествляли его с своим богом-исцелителем Асклепием. Первоначально Эсмун был также богом исцелителем; доказательством служит посвящение ему змеи, символизировавшей дар пророчества и целебных сил природы. На найденной в Алжире древней пунической (карфагенской) повязке изображены рядом с двумя божествами змеи с правой и с левой стороны; одна из них обвилась вокруг столба с поперечным бруском. Как тесно связано было понятие божественного спасителя с змеей, показывает также символ, вложенный в уста Христа четвертого евангелия (Иоанн. 3, 14).
Но у иудеев в их официальном храме в Иерусалиме во время Езекии было такое божество-змея не только в качестве символа, но и в действительности. Она называлась Нехуштан; это было медное изображение, которому был посвящен особый культ, как это явствует из 2 Цар. 18, 4. Культ Нехуштана оправдывался рассказом числ 21, 4–9 о медной змее, сделанной Моисеем в пустыне. Но и культ Ягве, как бога-исцелителя, наряду с первоначальным культом его, как бога грозы, не может быть объяснен вне таких не иудейских влияний. Имя Рафаэль (бог-исцелитель), как имя особого, посланного богом, «спасителя», встречается впервые только в книге Товита 5, 4.
