— Не стоит пугать меня, господин штурмбаннфюрер, — холодно улыбнулся Штубер. Он не предполагал, что эта мирная беседа закончится такой примитивной угрозой, да еще со стороны «старого юриста», но все же пытался сохранить самообладание. — Я не подчинен вам, я выполняю специальную директиву. Что же касается потерь, то было бы странно, если бы они не появились. Кстати, вынужден просить вас, чтобы вы предупредили свою агентуру относительно действий моих групп. Вы знаете моих парней: если их обидеть, они могут выпотрошить всю вашу сеть. И прошу учесть, что Скорцени не только покровитель нашего отряда, но и учитель многих из нас.
— Ну хватит, хватит, гауптштурмфюрер, — нервно повел рукой Роттенберг. — Я знаю, кого вы там у себя собрали. Не хватало еще, чтобы, на радость Беркуту, мы начали истреблять друг друга. Да, относительно моего предупреждения… Я вынужден был сделать его. И не отступлюсь от своих слов.
— Ясное дело, господин штурмбаннфюрер. Это ваш долг.
Какое-то время оба молчали, но именно молчание должно было символизировать их полное примирение.
— Как бы там ни было, Лесича вы, конечно, не имели права отпускать. Но раз уж так случилось, попытайтесь схватить его еще раз. Или хотя бы составьте рапорт о том, что он ликвидирован во время карательной операции, — поднялся Роттенберг, давая понять, что разговор закончен.
— Я подумаю, — тотчас же поднялся и Штубер. — Мы проследим за его домом. Но если схватить все же не удастся, воспользуюсь вашим мудрым советом.
— Господин Штубер, прощаясь, я хочу задать вопрос, который уже задавал вам. Только откровенно… Вы говорите, что видели Беркута и даже беседовали с ним. Почему не попытались ликвидировать?
— У меня свои методы работы. Мне нужна вся его группа. И еще три партизанских отряда. И дискредитация партизанского движения. Только после этого население действительно станет относиться к нам лояльно. Кроме того, появилась возможность завербовать Беркута. И он был готов к этому. К сожалению, переговоры приостановились. Причина не установлена. Есть предположение, что он ранен. Если Беркут перейдет на нашу сторону, это принесет рейху больше пользы, чем десять карательных операций, подобных той, которую мы провели против отряда «Мститель». Наши службы в Берлине сейчас не жалеют денег для вербовки и подкупа различных национальных и религиозных лидеров во всем мире. Установить господство над ним, не привлекая на свою сторону влиятельных личностей и не создавая мощной оппозиции недружественным режимам, теперь уже невозможно.
— Ну-ну, не преувеличивайте… Это я по поводу экспедиции, — проворчал Роттенберг, понимая, что для Штубера не является тайной то, кто был инициатором этой экспедиции. Не случайно гауптштурмфюрер уже во второй раз отозвался о ней в таком духе. А кто знает, какие у этого Штубера связи в ставке гауляйтера и в Берлине — все-таки сын генерала. — Что касается моих агентов, то можете быть спокойны. Они уже получили необходимые указания. Их дома, а также дома наиболее доверенных сельских старост можете использовать для связи и отдыха. Ни один солдат вермахта или полицейский в зоне расположения ваших групп не появится. И еще, относительно лидеров… Я больше полагаюсь на авторитет нашего оружия, чем на обещания подкупленных нами заговорщиков. Между прочим, я прочел — правда, с небольшим опозданием, но все же… — ваши статьи в армейском журнале. В которых вы делитесь опытом психологического воздействия на войска противника и население освобожденных территорий. Честно говоря, ничего подобного я до сих пор не встречал.
— Благодарю за внимание к моим скромным изысканиям, господин штурмбаннфюрер. И очень рассчитываю на вашу поддержку. В случае успеха я о ней не забуду.
Это уже было окончательное примирение. Да и к чему им конфликтовать, сидя в этом Подольске, под дулами партизанских трехлинеек?
