— Устала, — сказала она.
Мы еще постояли, потом она кивнула:
— Ну я пойду.
Я шагнул в сторону, чтобы пропустить ее, повернулся и пошел рядом: не хотелось показывать, что у нас что-то разладилось.
Около шалаша я спросил:
— Обедом накормишь?
— Да, — деловито сказала она, — в лесу много грибов. Вот, посмотри. — Она приоткрыла корзинку, висевшую у нее на локте, и я заглянул и убедился, что грибов действительно много. Мы еще постояли, затем я сказал:
— Ну тогда ладно… — повернулся и пошел к своим.
Мне надо было что-то делать, и я сказал им:
— Время еще есть. Слушай, Монах: это далеко отсюда?
— Поляна? С полчаса — если шагом.
— Пошли.
Он поднялся с земли. Уве-Йорген заявил:
— Нет, хватит шататься по лесу без охраны.
— Почетный караул не нужен, — возразил я. — Это не официальный визит.
— Не забудь, — ответил он, — что войны нам не объявляли, и мы не знаем, когда на нас нападут.
— Чего ты хочешь?
— Во-первых, пойти с вами. А во-вторых, четверо автоматчиков нам не помешают.
Мне не хотелось спорить, и я сказал:
— Ну давай.
Уве-Йорген скомандовал, и четверо мальчишек, донельзя гордых, мигом схватили свои автоматы.
— Только попроси, чтобы они ненароком не подстрелили нас, — предупредил я.
— Не беспокойся. У здешних ребят крепкие нервы.
— Это хуже всего, — сказал я. — Людей с крепкими нервами бывает труднее всего переубедить.
— Зато они легко переубеждают других, — серьезно сказал он, повесил автомат на грудь и положил на него ладони. — Ну идем?
Когда мы отошли от лагеря, я сказал:
— Ну как тебе лес? Благодать, правда?
И правда, было хорошо, если только отвлечься от наших забот. Птицы, вспугнутые нашими шагами, вспархивали и галдели наверху, какая-то четвероногая мелочь шебуршала в кустах — напуганная выстрелами, она затихла было, но теперь приободрилась.
— Я понимаю, что им не до того, — ответил Уве-Йорген, — но я назначил бы сюда хорошего лесника.
Я сначала рассердился, а потом подумал, что лесник и в самом деле не повредил бы.
Дальше шли молча. Валежник хрустел под ногами. Иеромонах что-то бурчал под нос, отыскивая оставленные им знаки.
Минут через сорок вышли на поляну.
— Добрели, — сказал Никодим. — Вот просека, а та, другая, заросла.
Мы убедились, что так оно и было.
— Теперь посередке послушайте…
Земля тут не то чтобы дрожала, но была ощутимо теплее, чем вокруг, и если прильнуть к ней ухом, можно было услышать басовитое жужжание.
— Что станем делать? — озабоченно спросил Иеромонах.
— Какое-то устройство на ходу, — прикрикнул я вслух. — Наверное, того же возраста, что сам корабль, но работает. А раз тут бывали беспокойные времена, думаю, что его не оставили без страховки.
— Шкатулка с секретом, — сказал Уве-Йорген, — нажмешь кнопку, выскочит чертик. И хорошо еще, если просто чертик…
— Посмотрим, — согласился я, — со вниманием.
Мы принялись чуть ли не ползать по поляне — вдвоем, потому что остальные все равно ничего не понимали; мы принюхивались минут двадцать, потом Уве сказал:
— Нет, видимо, пусто.
— Считаешь?
— Рассуждаю. Даже подстраховка здесь должна быть устроена недолго; значит, не в траве.
— Да, пожалуй.
— Поищем на опушке, а?
— Знаешь, Рыцарь, деревья тоже умирают.
— Значит, не дерево. Что-то, внешне похожее на дерево. На пень. На… что угодно.
Мы поискали, и безуспешно.
— Наверное, — мрачно проговорил Рыцарь, — у них была своя логика, наизнанку. Придется копать. Но никто не отдал приказания взять лопаты, и никто их, естественно, не взял. Возвращаемся?
— Ничего другого не остается, — согласился я.
* * *
В лагере после обеда парни ушли сменять посты. Остальные улеглись поспать. Жизнь была, как на курорте, и не хотелось думать об уходящем времени, как на курорте стараешься не думать об этом.
— Анна, — сказал я. — Пойдем, поговорим?
Она сразу согласилась:
— Пойдем.
Мы шли по лесу, и я не знал, с чего начать. Она тоже молчала.
— Слушай, — сказал я наконец таким голосом, что слова можно было принять и в шутку, и всерьез. — Что за мода — бродить с ребятами по лесу?
Она покосилась на меня:
— Это не опасно.
— Почему?
— Несерьезно.
— А со мной — серьезно?
Она помолчала, потом сказала — тоже как бы в шутку:
