— Хочешь что-нибудь выпить? Кто-то послал бутылку вина, но я никогда не пробовала его прежде, так что придерживаюсь воды, но я могу налить немного тебе, если хочешь?
— Вода — звучит хорошо. Я тоже не пью, — отвечает он.
Я слышу, как бежит вода и наполняется стакан, прежде чем могу добраться до раковины.
— Я могу справиться с напитками. Мне нужно сделать что-то ещё?
Его тело ещё ближе ко мне, чем прежде.
— Нет, всё почти готово. Если только ты можешь захватить для себя столовые приборы, а я принесу еду для тебя.
Он копошится по ящикам, прежде чем находит правильный, и затем уходит. Несколькими секундами позже я слышу, как они с глухим стуком падают на стол, затем раздаётся скрежет стула, отодвигаемого назад.
Как только я удовлетворена температурой еды, я поворачиваюсь и несу ему. Его стул двигается ещё раз, и я могу ощутить его быстрые движения, когда он выдвигает стул для меня для того, чтобы я села.
Он странно ведет себя со мной. Это то, что делает мужчина в присутствии женщины или это проявление излишней заботы, потому что он считает, что я инвалид?
— Я сама могу выдвинуть стул, — говорю я немного напряженно, перед тем как поставить еду на стол перед ним.
— Я не имел в виду, что ты не можешь… или что… ладно, так и было, — он спотыкается в словах. Ещё одна вещь не характерная для Грима.
— Е*ать, Кал, — стонет он, и я слышу скрежет его щетины, когда он пробегает руками по своей голове и лицу. — Я клянусь, что не пытался заставить тебя почувствовать себя странно. Я никогда не делал это с женщиной прежде, и я совсем не разбираюсь, бл*дь, в этом.
У меня в животе все переворачивается, и я быстро присаживаюсь, прежде чем мои ноги подогнуться подо мной. Его слова побуждают разнообразнейшие чуждые ощущения внутри меня, так что я беру вилку и ложку, чтобы занять свои руки чем-то, что требует повышенного внимания моего мозга. Я хочу избавиться от этой странности между нами, так что решаю быть помягче с ним.
— Ты никогда прежде не ел еду с женщиной? — поддразниваю его с улыбкой в голосе. Ладно, я говорила, что буду помягче с ним, но я не собираюсь позволить ему выйти сухим из воды.
Он фыркает глуповатым смехом и отвечает:
— Ты настроена заставить меня произнести это, не так ли?
Я проглатываю свою улыбку и накручиваю некоторое количество пасты, которое можно подцепить вилкой.
— Я не был… эм, в такого рода ситуации с женщиной. В смысле, я был с женщиной, — запинается он. — Конечно же, я был с женщиной, но это не со всем то, что я должен говорить в этой ситуации, так что я чертовски пытаюсь не облажаться.
Он снова стонет, и я слышу, что он немного сползает на своём стуле, его ноги упираются в ножки стола.
Глубоко вздохнув, он продолжает:
— Я имею в виду, что выдвинул для тебя стул из-за того, что женщины любят подобную фигню, и предполагается, что мужчины делают это. Галантность и всё такое. Я не делал этого, чтобы заставить тебя почувствовать себя неуклюжей, или потому что думаю о тебе хуже. Вообще-то, Кал, ты не можешь ничего такого сказать, сделать или сообщить мне, что когда-нибудь изменит моё мнение о тебе, — он опять выпрямляется и подхватывает столовый прибор. Его голос низкий, когда он заканчивает: — Ты взорвала мой мозг, Кал. И это пугает меня до усрачки.
Я не знаю, что ответить на это. У меня вообще минимальное количество опыта того, что происходит по доброй воле между двумя людьми вроде нас.
— Это превосходно, Кал, — произносит он с полным ртом спагетти. Я улыбаюсь и начинаю есть, вероятно, глупо выглядя с широкой усмешкой вокруг набитого едой рта. Всё это настолько нормально, что это неправильно, но таким замечательным образом, что я просто хочу запомнить этот момент и неоднократно потом проигрывать его перед мысленным взором.
Мы заканчиваем нашу трапезу в тишине, его ноги случайно несколько раз прикасаются к моим под столом. Он подчищает свою тарелку раньше меня, и я слышу, как столовый прибор звенит по пустой тарелке, прежде чем он отодвигает стул и говорит:
— Я помою их, это меньшее, что я могу сделать после лучшей пищи, которую я когда-либо ел, — он отходит от стола, потом возвращается за моей тарелкой и добавляет: — Только не говори Анне то, что я так сказал, когда мы вернемся в «Хантер Лодж», иначе я буду отрезан от её снабжения меня печеньем, а за её печенье, бл*дь, можно умереть.
