Столица на костях. Величие и проклятие Петербурга - страница 38
В реальности «допетровская Русь» во времена «московской азиатчины», изображавшаяся царством мрака, вовсе не была такой уж дикой и отсталой. Такой рисовали ее специально для того, чтобы рельефнее показать подвиг Петра, вытаскивающего Россию из царства беспредельного кошмара.
Не буду развивать тему — отмечу только, что все достижения, которые традиция приписывает Петру I, — буквально все, от введения светского театра и до картофеля, от зеркал и женских платьев европейского образца до строительства кораблей и воинских званий полковника и «маеора» — все это было уже в «допетровской» Руси. Заинтересованных отсылаю к своей другой книге[37].
Но и в петербургский, и в советский периоды нашей истории мало кто ставил под сомнение — до Петра в России царили сплошной мрак и полнейшая «Азия-с». Не было ни флота, ни светского искусства, ни даже такого достижения цивилизации, как курения табака. А вывел нас из мрака Петр.
Сам Петр и его окружение считали, что сближают Россию с Европой. Тем более что идея не вызывала никакого сомнения у его преемников в конце XVIII, в XIX веке. Считалось, что начиная с Петра I Россия возвращается в семью европейских народов. Теперь мы — Европа, а Азию постепенно из себя выжмем (хотя и непонятно как, и не всегда понятно, что именно имеется в виду).
В действительности и эту часть идеи легко поставить под сомнение. Не будем даже о том, что 98 % населения России не имели никакого отношения ни к какой европеизации — ни в каком смысле. Но ведь и 2 % чиновников и дворян Петр заставляет надеть другие костюмы — и только. Нравы не изменились, никакие человеческие права у дворян не появились, а наоборот — Петр закрепостил их обязательной службой круче, чем другие сословия.
По крайней мере, весь XVIII век людям, одетым в немецкие мундиры, разносят кушанья по чинам, а мамы в «робах» и папы в сюртуках и с трубками в зубах сговаривают детей, как делали это и век, и два века назад, только одетые в старомосковские одежды. Эти люди вовсе не свободные граждане, они холопы у государства и члены семейных кланов. Что меняют одежда, бритье бороды или европейские шпаги, сменившие дедовские сабли? А ничего.
Модернизация общественных отношений у дворянства сколько-нибудь всерьез сказывается только ко времени Екатерины II, не раньше. До этого перед нами, чего бы там ни хотел Петр, выступают костюмированные московиты. Причем московиты, чье поведение несравненно дальше от поведения европейцев, чем при Василии Голицыне. Увидеть это очень легко: вполне достаточно прочитать пьесы Фонвизина или сочинения Сумарокова — но русское образованное общество «в упор не видит» того, что нарушает их представления о жизни.
До Петра для них были мрак и дикость. После — сплошное сияние цивилизации!
Легко смеяться над наивностью популярных, да еще и политизированных изложений истории. Но теория эта оказалась крайне удачной, идеологически окормляя процесс русской модернизации. Трудно было бы ломать себя, усваивая что-то совершенно новое и полностью чуждое. Хорошо, легко было «вспоминать» себя в роли европейцев. Так и в эпоху Возрождения было хорошо, легко «вспоминать» античное прошлое Европы, как бы возвращаться в Рим и Грецию… Великие перевороты нуждаются не в идее изменения, а в идее возращения.
Впрочем, не так уж наивны представления о борьбе Европы с Азией на территории славянских земель…
В конце концов, на огромном Евразийском материке никакая естественная граница не разделяет Европу и Азию. Это не граница материков, и вообще — не физико-географическая граница, это граница двух типов цивилизации. В XV в. европейские географы называли Русь «Великой Тартарией». Вопрос о ее принадлежности Европе не поднимался. В XVI в. граница Европы проходила уже по Волге. В XVIII веке Татищев провел границу по Уральскому хребту и по р. Урал, и европейские ученые признали это. К началу XIX в. граница странным образом стала проходить вдоль восточного подножия Урала и р. Эмбе; и уже весь Урал и Северный Прикаспий эдак незаметно стал Европой.
Еще во времена А.С. Пушкина Крым, Кубань и весь Кавказ воспринимались как Азия. А в последних документах СБСЕ, в 1980—1990-е годы, пришлось как бы условно считать Сибирь — то ли Европой, то ли придатком Европы. Формулировки великолепны: «Европа и Сибирь»!
