Многочисленные корреспонденции с фронта рассказывали о непосредственном восприятии "Войны и мира" бойцами. Однажды после успешной операции корреспондент газеты спросил командира, как случилось, что небольшая группа русских одержала победу над превосходящими силами врага. Вместо ответа командир вынул из сумки маленькую книжечку и раскрыл ее на странице, где красным карандашом были подчеркнуты строки о роли духа войска в сражении. Эта книжечка — изданные отдельно главы из "Войны и мира" о Бородинском сражении.
Геройски погибший в бою писатель Юрий Крымов писал с фронта своим родным: "Самое близкое к тому, что я вижу, это "Война и мир". И у всех нас зреет такое настроение, как у князя Андрея перед Бородинским боем".
В канун 1944 года актриса А. А. Яблочкина получила письмо от одного из ее "самых верных корреспондентов" с фронта. Поздравив ее с Новым годом, он писал: "Здесь на фронте мы встречаем Новый год с твердым решением победить. А "сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть" (Толстой)". На обратной стороне листа — карандашный портрет Толстого и еще одна цитата из "Войны и мира" — о победе русских в Бородинском сражении.
Толстовское определение партизанской войны 1812 года как "дубины народной войны" стало символом всенародной партизанской войны 1941 —1945 годов. "Дубину народной войны" поднял весь советский народ. Этим грозным "оружием мы умеем хорошо владеть", — писал белорусский поэт Янка Купала в статье "Народная война".
Роман Толстого вдохновлял художников, композиторов, театральных деятелей. В эту именно пору С. С. Прокофьев создал оперу "Война и мир". Малый театр поставил по роману спектакль "Отечественная война 1812 года". Роль от автора исполнял А. А. Остужев; летом 1942 года он в прифронтовой полосе читал бойцам отрывки из "Войны и мира". Театр Ленинского комсомола в Ленинграде начал готовить спектакль "Война и мир" (инсценировка Чежегова и Юдкевича). Художник Д. А. Шмаринов в годы войны начал работать над серией иллюстраций к "Войне и миру".
"Роман вдохновлял советских людей на отпор врагу, — говорил К. А. Федин в беседе о романе "Костер". — Так "толстовская тема" возникала в самой жизни. У нас в то время были закрыты многие газеты из‑за недостатка бумаги, листовки не на чем было печатать, а "Войну и мир" Льва Толстого издали стотысячным тиражом. В "Костре" у меня один персонаж из недалеких возмущается: "Цигарку не из чего свернуть, а тут такая роскошь!" Именно потому, что Лев Толстой в Отечественную войну воскрес к новой жизни повсеместно, эта тема должна была широко развернуться в романе".
Естественно, что такое сильное звучание "Войны и мира" потребовало новых изданий. В трудные годы 1941 —1945 роман Толстого был издан четыре раза полностью, и даже в блокадном Ленинграде он вышел в начале 1943 года стотысячным тиражом. В 1942— 1943 годах впервые "Война и мир" напечатана шрифтом для слепых. Отдельные главы романа выходили маленькими книжечками под заглавием "Бородинская битва", "Шенграбен", "Партизанская война". Общий тираж их превысил полмиллиона. Отрывки из "Войны и мира" включались в сборники: "Знамя предков", "Родина", "Писатели — патриоты великой родины". Главы, посвященные Бородинскому сражению, печатались в 1942— 1945 годах в переводе на даргинский, казахский, кумыкский, лакский, лезгинский, туркменский, узбекский языки.
Полностью "Война и мир" вышла за эти годы дважды на эстонском языке.
О новом звучании "Войны и мира" за рубежом в военные годы узнаем из высказываний иностранных писателей.
Толстовское описание войны издавна волновало зарубежных писателей. "Прочтите же роман Толстого все вы, легкомысленно разглагольствующие о войне и сражениях!.. От таких книг приливает кровь к голове!" — воскликнул романист Альбер Дельпи в 80–х годах прошлого века. Его впечатление перекликается с выска-. зыванием французского писателя Жана Ришара Блока, участника первой мировой войны: "Перед всеми нами, только что познавшими свою судьбу, властно вставал один великий образ — князь Андрей на поле Аустерлица в "Войне и мире". Я считаю, что во всем наследии нашей культуры именно этот образ, и только он, был на уровне того испытания, через которое мы прошли, и мог подсказать нам моральный закон на будущее". Такое же волнующее впечатление производила "Война и мир" в годы второй мировой войны. "Этот роман, быть может, величайший из всех, какие когда‑либо были написаны, стал предметом страсти французов в 1942—1943 годах, — писал Луи Арагон. — Ибо все происходило так, будто Толстой не дописал его до конца и будто Красная Армия, дающая отпор носителям свастики, наконец вдохнула в этот роман его подлинный смысл, внесла в него тот великий вихрь, который потрясал наши души".
