Он снова стал пережевывать варварские фокусы старика Пфейфера. Этот безжалостный вивисектор растирал сожженную кожу кролика. Бульон, который он готовил из этого вещества, смертелен для здоровых животных, — правильно, чудесно, все в порядке! Но был тут еще один маленький интересный фактик, установленный Пфейфером. Прочитав о нем, Дэв никак не мог выкинуть его из головы. Оказывается, если прибавить немного сулемы к этому ядовитому бульону из кожи, то он теряет свои ядовитые свойства. Сулема, повидимому, свертывает кожные белки, как свертывается и твердеет белок яйца, если его сварить; таким образом яд оказывается пойманным, локализованным, связанным в сгустке, так что…
Да, но к чему это? Какой сумасшедший решится класть сулемовые повязки на большие участки ободранной, воспаленной кожи человека? Это значило бы — разрушить один яд и заменить его другим, более медленным, но не менее смертельным!
Какое безвредное вещество можно применить, чтобы добиться того же эффекта? Он побеседовал со старшим хирургом, но тот ничем не мог ему помочь. Он говорил об этом с друзьями, товарищами по больнице, но те тоже ничего не могли придумать. Однажды он заговорил на эту тему с талантливым химиком, доктором Е. С. Мэйсоном, который сказал ему: «Отчего бы вам не попробовать таннин?»
И вот Дэв достал себе этого простого средства, которое содержится, между прочим, в крепком чае и старых чернилах, и с этим вяжущим порошком, несколькими кроликами и белыми крысами скрылся за лабораторной дверью, чтобы — в полнейшем секрете — проделать серию экспериментов с паяльной лампой и котелками с кипятком.
Я не могу точно сказать, извлек ли Дэв из этих опытов какую-нибудь надежду на спасение людей? Или, может быть, им суждено было остаться такими же зверскими образцами чистой науки, как и опытам Пфейфера? Как бы то ни было, у нас имеются точные данные, подлинные исторические сведения о том, что 5 мая 1924 года Дэвидсон сделал знаменательный скачок от кроликов и крыс к страдающим людям.
VI
В это утро произошла ослепительная громовая вспышка светильного газа на большом автомобильном заводе и оставила на месте семь человек — оглушенных, стонавших, корчившихся от боли с прижатыми к лицу руками.
Больше всех пострадал рабочий Дж. М., негр 27 лет. У него было найдено: ожоги второй степени обоих предплечий, обеих кистей и лица; плечи и шея тоже обожжены, но не так сильно; оба уха, частично лицо и кисти представляли ужасную картину, — ту самую, которую врачи именуют ожогом третьей степени.
Дэв приступил к обычному, принятому в больнице, методу лечения этого больного, у которого было обожжено больше трети всей поверхности тела, что давало малоутешительное предсказание. Он впрыснул ему морфий, чтобы хоть на время успокоить адские боли; он покрыл влажными борными компрессами его правую руку и кисть, лицо и голову. Это было утвержденным, ортодоксальным методом лечения. Но в самый разгар этой привычной работы Дэвидсон внезапно превратился в экспериментатора. На левую руку больного он осторожно положил сухие компрессы. Потом он стал пропитывать их свежеприготовленным пятипроцентным раствором таннина. Борные повязки положены на правую руку, танниновые — на левую. Обе руки одинаково сильно обожжены, и таким образом…
Утром 7 мая больной Дж. М., — история болезни № 43382, негр, мужчина, 27 лет, — должен был подвергнуться тому, что для всех обожженных в тысячу раз ужаснее первых страданий при ожоге. Дэв пришел переменить повязку. Он начал снимать один за другим борные компрессы с правой руки и лица больного. Картина была обычная. Это был медлительный и страшный хирургический ритуал, который превращает перевязку ожогов в сердцераздирающую пытку для хирургов, обладающих сердцем. Больше получаса Дэвидсон, его молодой способный помощник Эллен и медицинские сестры стояли, нагнувшись над Дж. М. Эту картину мог бы описать кто-нибудь вроде Эмброза Бирса, с его вкусом к сверхужасному…
Итак, половина дела сделана. Теперь осталась левая рука. Много ли он сдерет с нее кожи? Дэвидсон, — крупный, широкоплечий, здоровый мужчина, — затаив дыхание, принялся за левую руку с танниновыми компрессами — очень, очень осторожно…
