последней белизны подчеркивая цвет
* * *
вот поцелуй на мосту
горит чугунными краями,
там падает взгляд отродясь:
я сам с железными краями.
одиннадцатым плачем воздух отдает,
он отдаст четырехмачтовым воем.
что ж, смелость удвоим
или высоту?
взгляд к ноябрю прикоснулся двумя стами,
из окон воздух виден весь,
там крыльев сломанными устами
горечь коснулась или резь?
здесь столько неравных сил,
столько всего!
и если ангел спросит: почему
кровь цветом своим прощает?
то тяжесть равная уму
себя в созвездья обращает.
он отдаленно замолчал, там стужа остывала
и чей-то шепотом металл себя отвинчивал
сначала.
это верная степень резьбы,
которая наутро вспомнит:
она молчала, и звуки о шагах стонали,
о ветренных ветвях, где неба глубина
звенит, как весть о колокольной воле.
ты устоишь в колеблемых словах
и станешь севернее и седее,
и дня могучий страх
сквозь небо вспыхнет веселее.
ведь год — не время
и не лишь кусок луча,
а только стремя,
когда века во весь опор звучат.
и мчится сам воздух будуще-старинный,
и над огнем не ночь, а призрак фонариный
МОСКВОРЕЦКИЙ МОСТ
чьи это лошади? копыта отвечали,
стуча решетками по кованой воде,
где голубой восток, оттиснутый на дали,
невидим, словно гром в раскатистом седле.
но эхо тишины, еще себя не зная,
уже в стальной воде увидело глаза,
и в конские зрачки, как тень его седая,
входила, задремав, безумная гроза
* * *
в прогулке поздней шаг печаля,
и от небес отламывая неба,
ты видишь осень не в начале,
а там, где чугунный дух поведал.
о, выпотрошенный век-счастливец
штыками спешенных орлов!
распойся: отплесков не счесть ливня
над перечнем хладным ветров
ДВОРЦОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ
когда вошла елизавета, на декольте
вспорхнула пуля.
солдаты, давшие обеты, штыками гроз
ными взглянули.
а петр первый с петр вторым любили
строить петербурги, и сквозь стопяти
десяти-пушечный дым всех в драматур
ги посвящали.
вдруг солдаты подбегают,
штурмом главного берут,
измаилом называют,
парикладом шибко бьют.
елизавета к графу орлову с такой улыб
кой обратилась:
— послушай, граф, с какой улыбкой к
тебе старуха обратилась?
не зная воли той беспечной, он двига
ет железо слов на край усмешки бес
конечной с гвардейским градусом усов.
— штыки всегда насквозь все видят,
солдаты фельдмаршалов ненавидят, а
те в свою очередь — генералиссиму
сов... — сказал, стирая кровавый мусс
с усов.
тут слишком быстро ночь случилась,
вошла для праздничных шагов, как буд
то светом заслонилась услыша медно-
трубный рев.
был петр третий жив-здоров!
* * *
прочти, увидишь глаз повторный, синее
чем могилы во время грозы.
ветер с стальной стороной, город в воде
отразился, и во всех этажах мерцала реч
ная болезнь от покачивающихся веков.
фонари для усталого голода глохнут, там
вечер просторный, почти одноглавый, и
ветер погоду кривит.
проспись, бестелесный октябрь!
ты к холоду ближе, чем созвездная тьма,
чем время речное.
в дырявые сумерки в туман проливной
играли засады, с безглавого неба
уйдя
* * *
пусть ветер трогает века
своею ощупью стальною,
еще не вспомнила река,
была ли темень остальною.
она еще мостов не слышит
и звезд вонзающихся свай,
и только медленно колышет
бездонно-выглоданный рай.
и отражаясь в целом миге
и в целых сумерках его,
предместий огненные сдвиги
коснулись пасмурно кого?
* * *
ей эта ночь впервые снится,
она устала в октябре.
времен, дрожащих на ресницах,
густел темнеющий предел.
вдруг небо застучало конно
и захрапело, словно дождь.
там за скулой его оконной
дробилась каменная дрожь.
седло мучением объято,
и всадник верит не коню.
он, словно пламень, дремлет свято,
сказав: «поводья уроню».
всегда ночной, всегда внезапный,
он скачет, тень его легка.
и только вспышки делят запад
на равно-белые века
* * *
ресницы, полночь удлинняя,
склонились к прошлому легко,
где ливня оторопь стальная
простерла время далеко.
и туча слово предвещает
неразговорчивых теней
и белой вспышкой освещает
косую паузу над ней
КАВКАЗСКИЙ КОРПУС
1
1-й: не знаю, чего я хочу.
2-й: того же, но к сожалению.
3-й: приснились мне стихи, начала я не помню.
4-й: начало славное позабытое.
5-й: нескромный вопрос: ?
6-й: смелеет холод угомонный, но что несет он
