Насобачились ломать.
И колотится устало
Русь в березовую стенку,
А ночами жжет лучину.
Снится ей сосновый бор.
Да ведь сосен не осталось -
Все извел на колья Стенька.
…Ни великие почины,
Ни забор и не топор
Не помогут. Да и палка
По спине плясать устала.
В этом свойство древесины -
Расщепляться и гореть.
…Только леса больно жалко.
На снегу плакучем, талом
Елки, сосенки, осины…
В них войти и умереть.
1989 сентябрь
Поверь, моя душа, я смерти не хочу,
Но в пальцы мне суют зеленую свечу,
И дышит за спиной заботливо сестра,
И ждет она меня у мутного костра.
Поверь, не стоит плыть по лунному лучу,
Да и на звездный свет я сам не полечу.
Уйдя из этих стен, кого я обману?
Не выдавить из вен свинцовую вину.
Сегодня на костре за все я заплачу,
Не зря же дали мне зеленую свечу,
Осталось пять минут, осталось пять веков
И серая толпа печальных дураков.
Туман ползет как сон. Октябрь на дворе.
А может, в этом сне покаяться сестре?
Но разница в часах мне не нужна ничуть
И надо ж палача похлопать по плечу.
Зеленая свеча дымится в кулаке,
А ты стоишь в толпе в заштопанном платке.
Когда пойдешь домой по спекшимся камням,
Ты глупых слез не лей, а ночью жди меня.
Ведь на втором витке я выброшу свечу
И в старенький наш дом пылинкою влечу.
…И нет зеленых свеч, и нет слепых костров,
А есть холодный свет от лампочек в метро.
1989 сентябрь
Низкое небо, мокрый песок,
Холодно, ломит висок.
Зря я, наверное, тут стою,
Тут, у судьбы на краю.
В этой стальной осенней воде
Не отразится никто.
Что ж я стою у края один
В сером своем пальто?
Чуешь, как нерв дрожит на виске?
Вязнут колеса в песке.
Поздно уж, гасят вдали огни.
…Так вот и бьются дни.
Ночью в небе не будет звезды -
В этих краях нету звезд.
Осколки дней лежат у воды.
Из них не выстроить мост.
1989 октябрь
Ты видишь эти облака?
Печали им не снять с лица.
Их жизнь светла и глубока
От четверга до пятницы.
А после – падают дождем
На шляпы населению.
Нет, мы уж лучше подождем.
Умны мы, к сожалению.
1989 ноябрь
Буря мглою небо кроет.
Петя Лену матом кроет,
Лена юбку себе кроит,
Древним "Зингером" стучит.
В телевизоре ансамбли.
По второй программе – грабли,
По четвертой – дирижабли,
За окном – фонарь торчит.
Петя молча схрумкал сушку
И, поглаживая брюшко,
– Выпьем, бедная старушка, -
Тихо Лене предложил.
– Замолчи! Услышат дети! -
Лена цыкнула на Петю,
Понимая так, что Петя -
Для вытягиванья жил.
…Буря нервничала, выла,
Лена юбку себе шила,
Параллельно с эти жилы
Вынимая из Петра.
…В телевизоре гудело,
Шли бои за Наше Дело.
…Лена с Петей, тело в тело,
Помирились до утра…
1989 ноябрь
Диме Древалю
Скажите-ка мне, мудрецы, почему
Дошёл я до этой железной зимы,
И как, провалившись по пояс во тьму,
Я выбраться смог из хохочущей тьмы?
Не верю, но всё же свершилось. Хожу
По снежным дорогам с улыбкой хмельной.
А дома я нож под подушкой держу,
Всего сантиметров пятнадцать длиной.
Я чёрен по пояс – что ж, липкая тьма
Не очень-то хочет меня отпускать.
Смогу ли ножом я разрезать дурман?
Смогу, очевидно. Но слишком близка
Граница меж светом и зыбкою тьмой…
И нечего, видно, сказать мудрецам.
Мой жребий не сладок, но всё-таки – мой!
И знаешь, во тьме он свечою мерцал.
декабрь 1989
Чем интраверт отличается от экстраверта?
Тем же, наверно, чем Ваше письмо от конверта,
Чем отличается тощий огрызок от груши,
Или, положим, как Ельцин от мистера Буша.
Это, конечно, примеры довольно плохие
И в методическом плане вредны для здоровья.
Но в экстраверте бунтуют слепые стихии,
А в интраверте стихи перемазаны кровью.
Ваше письмо, вероятно, тому подтвержденье.
Помните, в полночь мы шли с одного дня рожденья.
Я уж забыл, и кому исполнялось, и сколько…
Помню, как плавала в чашке лимонная долька.
Кислая доля, конечно, нам после досталась:
Все интраверты обтрепаны западным ветром,
А эктраверты тихонько вплывали в усталость
И получали за это квадратные метры.
Я не в обиде, да только чего же Вы снова?
Ведь не заменишь год Лошади годом Коровы.
Мы отличаемся. Это уж, знаете, точно.
Это всем ясно. Особенно долгою ночью.
1990 (январь)
Помните? (Вы не помните)
…Снега ошметки в комнате.
Не отряхнул я обуви,
Хоть и глядели в оба Вы.
