И ты, довольный всем, являешься на пробу,
Спешишь ее начать... О, бедный мой Людмил!
Крепись, мой друг, терпи! Час бедствий наступил.
Каких ты перенесть не должен испытаний,
Препятствий и досад, несносных истязаний...
Ты, верно, скажешь мне: «Все это не беда,
Награду приобресть не можно без труда».
Она перед тобой — твоя, в том нет сомненья!
И вот настал уж день желанный представленья;
На сцене ты давно — в ужасных суетах,
С смущеньем на челе, с улыбкой на устах.
К актерам всем в глаза с поклоном забегаешь,
Здесь руку жмешь слуге, там дядю обнимаешь,
И даже сам суфлер, попав к тебе в друзья,
Бросает вкруг себя взгляд важный и спесивый.
Но вот шумит партер — сей грозный судия,
В суждениях своих нередко торопливый;
Пробило шесть часов — знак подан роковой;
Хлопочет режиссер, актеров всех сзывая,
Оркестр гремит, и ты, с поникшей головой,
Смятение свое и страх едва скрывая,
Спешишь среди кулис прижаться в уголок.
Хоть скромность лишняя — не авторский порок.
Поверь, Людмил, в сии минуты ожиданья
Исчезнут все твои надменные мечтанья,
Надежда пропадет — твой труд, в котором ты
Доселе находил одни лишь красоты,
Представится тебе столь мелким и ничтожным,
Что, всякий уж успех считая невозможным,
Предвидишь торжество завистников твоих,
Погрешности забыть стараешься напрасно,
Ошибка каждая и каждый слабый стих —
Все-все придет на ум теперь; ты видишь ясно:
Завязка сбивчива, интрига не верна, —
Так точно — боже мой! комедия дурна!
Все зрители должны дремать, заснуть от скуки...
Уже ты чувствуешь начало адской муки —
Ты слышишь злобный смех, и шиканье, и свист;
Ты видишь пред собой — о, страшное явленье! —
Как сердцем ледяным холодный журналист
Подробно описав постыдное паденье
И подписью скрепив твой смертный приговор,
В листах своих тебя выводит на позор!
Тогда, Людмил, с каким душевным сокрушеньем
Ты вспомнишь мой совет — винишь, клянешь себя.
Но вдруг затихнет все, и вместе с представленьем
Мученья новые начнутся для тебя.
Ты с трепетом глядишь на каждого актера...
Недаром за себя боишься и за них.
Тот выйти опоздал, тот скушал целый стих.
А здесь другой, отстать не смея от суфлера,
Без точки с запятой не скажет ничего.
Терпи, Людмил! Терпи, а более всего
Показывать не смей ни гнева, ни досады.
Но вот уж наступил желанный час награды:
Могущество свое доказывать любя,
Партер шумит, кричит и требует тебя.
Все эти вызовы между собой похожи:
С приличной скромностью, согнувшись весь в кольцо,
Приятелям своим покажешь ты из ложи
Давно уже для них знакомое лицо —
Доволен, счастлив ты! Не спорю я с тобою,
Но знаешь ли, какой ужасною ценою
За этот счастья миг ты должен заплатить?
Жрец истины святой, всегдашний бич порока,
Поэт комический льстецом не может быть,
И если не успел хорошего урока
Он дать насмешникам, надменным богачам,
Иль, кистью верною изображая нам
Бесстыдного ханжи смиренную личину,
Не смел сорвать с него обманчивый наряд,
Не смел сказать в глаза большому господину,
Что гордость есть порок, что славных предков ряд
Без собственных заслуг да тайны уваженья
Есть для него и стыд и поношенье;
Коль хитрость и обман, злословье и вражда
Судью не строгого найдут в тебе — тогда
Напрасно ты себя поэтом называешь;
Но если ты сей долг священный исполняешь
И смело обличать порок везде готов,
То знай, мой друг: полки бесчисленных врагов
Восстанут на тебя всеобщим ополченьем,
Весь ум свой изострят над бедным сочиненьем,
Найдут погрешности, не сыщут в нем красот
И, чтоб верней убить едва возникший гений,
Творение твое, прекрасный, зрелый плод
Ужаснейших трудов, глубоких размышлений,
О, стыд, с каким-нибудь посланием сравнят!
Проснется клевета — зоилы зашипят.
Тогда, при помощи услужливых журналов,
Презренная толпа новейших ювеналов,
Тяжелых, как свинец, педантов и вралей,
И, словом, сборище парнасских всех шмелей,
Как туча над тобой разверзнется и грянет;
Под тяжким, желчью их напитанным пером
Твой юный, свежий лавр безвременно завянет.
И ты, Людмил, поверь, согласен будешь в том,
Что лучше век не быть комическим поэтом,
Без славы умереть, чем сделаться предметом
Злословья, и клевет, и злобных эпиграмм.
Ты хочешь мне сказать: — Я знаю это сам,
