Пока я разумом страстей не ограничил,
Несчастную любовь изведал я не раз;
Но кто ж, красавицы, из вас.
Меня, отвергнув, возвеличил?
Она – единая! – Я душу ей открыл:
Любовь мечтателя для ней была не новость;
Но как её отказ поэту сладок был!
какую, лестную суровость
Мне милый лик изобразил!
«Сносней один удар, чем долгое томленье, —
Она сказала мне, – оставь меня, уйди!
Я не хочу напрасно длить волненье
В твоей пылающей груди.
Я не хочу, чтоб в чаяньи тревожном
Под тяжестию мной наложенных оков
В толпе ненужных мне рабов
Стоял ты пленником ничтожным.
Другие – пусть! – довольно, коль порой.
Когда мне не на чем остановить вниманье,
Я им, как нищими подаянье,
Улыбку, взгляд кидаю мой —
Из милости, из состраданья.
Тебе ль равняться с их судьбой?
Рождённому для дум им жизни не безплодной,
Тебе ли принимать богатою душой
Убогие дары от женщины холодной?
Я не хочу обманом искушать
Поэта жар и стих покорной
И полунежностью притворной
Тебе коварно вдохновлять,
Внушать страдальцу песнопенья
И звукам, вырванным из сердца глубины,
Рассеянно внимать с улыбкой одобренья
И спрашивать: кому они посвящены?
Заветных для мня ты струн не потревожишь —
Нет! Для меня – к чему таить? —
Необходим ты быть не можешь,
А лишний – ты не должен быть!»
И я внимал словам ласкательно суровым;
Ловила их душа пленённая моя;
Я им внимал – и с каждым словом
Я крепнул думою и мужественнел я;
И после видел я прозревшими очами,
Как головы других покорности в залог,
У ног красавицы простёртыми кудрями
Сметали пыль с прелестных ног.
Пустой надеждою питался каждый данник,
А я стоял вдали – отвергнутый избранник.
