Я наверно никогда не смогу до конца понять её: вокруг столько свежего корма, а ей вдруг сена захотелось.
Лучик догадывался, зачем Зайчихе сено. Ведь, в отличие от Зайчика он бывал на обеих сторонах Земли, и за тот же период времени успел увидеть намного больше. Потому, что когда на одной половинке земли лето, на другой – зима. А есть на Земле и такие места, где зима на лето похожа, только на очень дождливое лето. Ни морозов там не бывает, ни снега, разве что высоко в горах. Но, поскольку Зайчиха не поделилась с Зайчиком своим секретом, то и Лучик не стал ему ничего рассказывать. Он улыбнулся другу и потянулся к собранной им кучке:
– Давай подсушу!
– Зачем? – удивился Зайчик. Оно и так сухое, его же трудно жевать будет.
– Чтоб легче было нести, тогда ты больше набрать сможешь. – слукавил Лучик, еле удержавшись, чтобы не расхохотаться.
– Какой же ты молодец, они совсем сухие! – воскликнула Зайчиха, забирая у Зайчика высохшие листочки трав и деревьев.
– Это Лучик высушил их. – сказал на всякий случай Зайчик, не зная как принимать восклицание Зайчихи: как благодарность, или как упрёк.
– Он умничка! – сказала Зайчиха, улыбаясь.
Зайчик ждал, что она немедленно начнёт поедать сено и очень удивился, когда Зайчиха запихнула его между ветками колючего кустарника. Но ещё более удивительным было то, что Зайчиха тоже принесла жухлую траву и теперь развешивала её ржавыми космами на самых высоких ветках, до которых могла дотянуться.
«Интересно, это она маскирует наше укрытие, или украшает? – подумал Заяц. – Какая же она глупая, так и некрасиво, и бесполезно». Но вслух ничего не сказал, потому, что уже немного научился владеть собой. Он старался избавиться и от негативных мыслей, но с мыслями было справляться куда труднее, чем со словами.
Дни становились всё теплее, а лес и луг с каждым днём всё краше, наполняясь новой жизнью. Всё больше птиц возвращалось из далёких странствий. Они беспрерывно сновали в поисках строительного материала для гнёзд и переполняли лес пением, провозглашая свои права на занятые участки. На утренней и вечерней зорьке птицы пели так, что у зайцев дух захватывало. Особенно весело стало в лесу, когда вернулись зяблики и дрозды. Зяблики целыми днями не уставали повторять свои переливчатые трели, с чётким росчерком в конце музыкальной строчки. А дрозды устраивали целые концерты из собственных, и заимствованных, песен, примешивая к ним другие подслушанные звуки.
Первые весенние цветы потянулись навстречу теплу. Раскрылись жёлтые колокольчики первоцветов, белые венчики подснежников и левкоев, разноцветные кувшинчики медуницы, голубые пролески, синие печёночницы.
Низкое басистое гудение известило всех вокруг, что проснулся шмель. Вслед за ним, начали покидать укрытие и другие зимующие насекомые. Зайцы только восхищённо удивлялись этой мощной волне жизненной силы. Особенно они любили наблюдать за перезимовавшими бабочками – жёлтыми лимонницами, красными в жёлто-чёрных строчках крапивницами, бархатисто-коричневатыми траурницами.
Зайцы только охали: когда это молоденькая листва деревьев успела, словно изумрудной пеной, украсить ещё недавно голые кроны?! А однажды даже испугались, увидев, что в лесу выпал снег. И долго смеялись они потом, рассказывая Лучику и Лесной Лужице, как приняли за снег белые венчики анемоны-ветреницы.
Нежный аромат ландышей проникал во все уголки леса и щекотал ноздри. Зайцы только что позавтракали и теперь с удовольствием отдыхали, растянувшись под покровом уже во всю цветущего терновника. Зайчиха вдруг поднялась, и начала собирать развешенную по веткам траву. «Наконец-то она поняла, что это некрасиво и бессмысленно» – подумал про себя Заяц, с трудом удержавшись, чтобы не высказаться вслух. Он полагал, что Зайчиха запихнёт и это сено между ветками. Но она начала аккуратно стелить его на землю, а сверху настилать сено, принесённое им, и потом долго толклась по нему, приминая его ногами и укладывая каждую травинку. Заяц с недоумением наблюдал за ней и, незаметно для себя, заснул.
Зайцы спят очень чутко, и, поэтому, новый звук сразу же разбудил нашего Зайчика. Он не мог понять, что это за тоненькое попискивание раздавалось почти рядом с ним. Повернувшись к Зайчихе, чтобы поделиться свои открытием, он с изумлением увидел, что она облизывает шевелящиеся у её ног маленькие серенькие комочки. «Какой же я недотёпа!» – мысленно укорил он себя, а внутри у него всё так и пело: «Я – отец! Я – отец!».
