Одна в своей каморке без окон, я подперла рукой больную голову. Неужели действительно не прошло и суток с тех пор, как я сидела за старым фермерским столом на нашей кухне, потягивала кофе, вдыхала аромат бананового пирога, который испекла мамуля, и слушала, как льется «Эта американская жизнь» из нашего старенького радиоприемника? Казалось, я уже целую неделю горю в этом аду, но на самом деле была всего лишь вторая половина понедельника.
Я вытащила мамин пирог из сумки и откусила маленький кусочек — в надежде вернуть себе ощущение радости. Но в ядовитом воздухе редакции и мамин пирог, казалось, пропитался ядом. Я выплюнула его.
— Клэр, ты там? — спросила Вивиан.
— Да, я слушаю, Вивиан. Привет, Карл.
Карл жил в Майами. И это именно он был тем «негром», который написал добрую половину наших книг. Незаурядный стилист, Карл обладал замечательным талантом на удивление точно перенимать манеру и интонации наших бездарных авторов-графоманов. Он, не переделывая сюжеты, умел так подавать их истории, как им, не обладавшим литературным даром, не написать. К тому же он работал с космической скоростью, что при рваном и вечно меняющемся графике публикаций в «Грант» превращало его в ценнейшего игрока нашей команды.
Я никогда не встречалась с Карлом, но однажды он неожиданно выручил меня из беды, срочно переписав очередную горящую книгу. Все редакторы в «Грант» имели немало поводов быть в неоплатном долгу перед этим талантливейшим человеком.
К сожалению, особам женского пола, хотя бы отдаленно привлекательным, Карл никогда не забывал долги. По слухам, они с Вивиан уже много лет были любовниками (но только когда Вивиан проявляла инициативу), поэтому интерес Карла создавал для нас только лишние сложности.
Сегодня целью нашей телефонной конференции было уговорить Карла немедленно приступить к написанию автобиографии Морган Райс. Это была целая история! Райс, рокерша-наркоманка и ходячий образец плохой девочки, которая лихо вышла замуж за знаменитого, но погрязшего в наркотиках рокера, который умер от передозировки на вечеринке по случаю дня рождения их четвертого сына. Она никогда не выступала публично и ничего не писала о смерти своего мужа, но теперь (за аванс с шестью нулями) согласилась изложить свою версию для печати. Само собой разумеется, книге предстояло произвести большой фурор.
Неделю назад Райс наконец-то встретилась с нами. Ее агент уже восемь раз договаривался с нами о встрече, но каждый раз отменял их в последнюю минуту, выдумывая какие-то нелепые оправдания. Когда Райс все же явилась в редакцию, ее внешний вид меня шокировал: торчащие, как солома, обесцвеченные пергидролью волосы, кричащая ярко-красная помада, нанесенная в лишь приблизительно обозначенную область рта, пожелтевшие зубы и ногти, мутные глаза. Морган Райс выглядела откровенной пародией на саму себя, какой она была когда-то…
Но я была ее редактором. Мы попытались составить дневник ее жизни: хаотичный подбор эпизодов о прожитых годах, которые ей удалось вспомнить, разбавленный беглыми комментариями. На это у нас ушло целых четыре недели. Вивиан желала получить книгу перед годовщиной смерти мужа Морган, что с точки зрения коммерческой выгоды имело смысл, но потенциально сводило бедняжку Дон в могилу. Эту бредовую книгу, ни слова из которой еще не было написано, требовалось издать в рекордно короткие сроки.
Дон, конечно же, изыщет какой-нибудь сверхчеловеческий способ для осуществления замысла Вивиан. В этом ей не было равных. И затем, в следующий раз, Вивиан снова откромсает кусок в очередном графике. Получалось, безграничные способности Дон ложились тяжким бременем на ее же плечи, но у нее снова не было выбора: она никогда не могла сказать Вивиан «нет».
В общем, мы отчаянно нуждались в Карле, чтобы состряпать книгу. Не заполучи мы его на борт нашего судна, наши шансы уложиться в срок сводились к нулю, и это признавала даже Вивиан. Вот почему она самолично принимала участие в переговорах.
— Итак, мне нужно, чтобы ты встретился с Морган, выжал из нее какие-нибудь сведения и фотографии, у нее их явно складированы тонны, и сочинил рукопись. И на все про все у тебя меньше трех недель, — беспечно бубнила Вивиан, словно диктовала, сколько сахару положить ей в кофе.
