— Я перечитала каждую строчку не меньше тысячи раз, — сказала я Люку, почувствовав знакомый комок в горле. — Выучила все стихи наизусть. К счастью для себя, поскольку каким-то образом потеряла ту книжку, которую всегда возила с собой, переезжая в общежитие для старшекурсников в Принстоне. Мама хотела дать мне эту, взамен потерянной, но я чувствовала свою вину за подобную небрежность и отказалась. А издатель отпечатал только очень ограниченный тираж, так что я не смогла найти в продаже ни одного экземпляра.
— Уверен, ты когда-нибудь сама сможешь издать эту книжку, — подбодрил меня Люк.
— Надеюсь. — Уже одна мысль об этом навеяла на меня грусть. Я вручила Люку полотенца, и он, улыбнувшись, скрылся за дверью ванной.
* * *
— А протертый суп из орехового масла с сидровым кремом? — беспокоилась Гарриет. — Я же говорила тебе, Сюзанна, что это ошибка — подавать суп. У нас же буфет, ну кто станет носить все эти тарелки и чашки!
— Ну ладно, прости меня, — закудахтала Сьюз, хотя вовсе не выглядела виноватой. — Я полагаю, мы с тобой квиты, ведь я говорила тебе, что надо приготовить вдвое больше спаржи и проскитто кростини с фондута!
— Ух ты! А что это такое? — поинтересовалась я, одновременно ухватив какую-то вкуснятину со стола и тут же сунув в рот. Я постоянно что-то жевала с того самого момента, как мы приземлились. Видимо, мой организм в полете отдохнул и расслабился настолько, чтобы снова с наслаждением вкушать пищу.
— То, что ты сейчас съела, — ответила мне Сюзанна, убирая мне прядь волос за ухо. — Как ты поживаешь, детка? Твоя мама говорит, что ты была прикована к письменному столу, как к галерам, в последнее время. Но твой милый действительно умница и симпатяга!
— Люк? — Я поглядела на Люка, который о чем-то увлеченно беседовал с мамулей за столом неподалеку. — Это не мой милый, Сьюз, это один из моих авторов. И друг. У моего милого много работы, поэтому он и не приехал. Но он прислал вон те цветы. Разве не молодец? — Я показала на украшавшие всю стену белые розы, которые Рэндалл прислал в наш адрес.
— Ну да, но я бы остановилась на этом, — пропищала Гарриет. — Красив, забавен, мил, и только посмотри, как он поладил с твоей мамочкой. Я не слышала, чтобы она так смеялась, с тех пор… — Она умолкла и только рукой обвела все вокруг.
— Люк отличный парень, я согласна. Но и мой Рэндалл — тоже.
— Я уверена, так оно и есть, Клэр, — кивнула мне Сюзанна. — Не слушай Гарриет. Ох! Твоя мама уже начинает. Тсс. Тихо.
Мама осторожно постучала по микрофону:
— Благодарю всех, кто пришел сегодня! И я сразу с удовольствием сообщаю вам, что на собранные нами сегодня средства в следующем учебном году можно будет оказать поддержку уже не одному, а двум студентам из мастерской литературного творчества. Спасибо всем за вашу невероятную щедрость! — Все присутствующие зааплодировали. — А теперь я хотела бы представить вам свою дочь, Клэр Труман, которая начнет наш вечер чтением поэмы «Кубла-хан» Колриджа.
Все пять лет я открывала вечер этой поэмой. Это было одно из любимых произведений папы. Его он обычно читал мне на ночь, когда в детстве укладывал меня спать. Я до сих пор слышу его голос, когда декламирую эту поэму; по-прежнему чувствую, что он рядом.
«Как хорошо дома», — подумала я, подходя к микрофону и вглядываясь в лица людей, которых я любила.
Я почувствовала улыбку Люка, даже не глядя в его сторону.
* * *
— Жалко, что нам так скоро уезжать, — сокрушалась Би.
— А мне по возвращении еще возиться с редактированием. Целых три сотни страниц, — мрачно заметила я.
Одевшись потеплее, Гарри с Люком вышли прогуляться, а Би, мамуля и я, укутавшись в махровые халаты, болтали в нашей заново выкрашенной (в цвет мяты) кухне. Мне было так хорошо и уютно, как не бывало давно. Вот только если бы не этот внезапный приступ хандры…
Мы уже в который раз обсудили прошедший вечер и его оглушительный успех. Обсудили, как люди не расходились до двух часов ночи (по меркам Айовы, это было равносильно нью-йоркскому «до самого утра») и как потом мы впятером просидели еще несколько часов у камина, опустошив за разговором несколько бутылок вина.
