— Но ведь вы видели, — не сдавался Пэйджит, — и тот прямо-таки жуткий синяк.
На мгновение медэксперт была озадачена.
— Да, — кивнула она. — На левой щеке у мисс Карелли есть синяк.
— Значит, она сама себя лупила? Или это у нее аллергия на шампанское?
Брукс улыбнулся деланной улыбкой опытного следователя, которому проблема совершенно ясна.
— Нет, разумеется, — признала Шелтон. — Это похоже на удар.
— Открытой ладонью? — спросил Пэйджит.
— Да.
— Сравнительно недавно?
— Да.
— Ренсом, как я полагаю, был правшой, а значит, он мог ударить мисс Карелли по левой щеке?
— Да.
— После пары таких ударов, — сказал Пэйджит Бруксу, — и я бы застрелил Ренсома. Ну а если Ренсом ударил ее, то все, что она рассказала Монку, выглядит гораздо более правдоподобным, а версию о том, что позже она сама себя расцарапала, придется признать несостоятельной. Добавьте сюда кассету с Лаурой Чейз и Джеймсом Кольтом, которая косвенно подтверждает предположение о сексуальных проблемах Ренсома, и у вас не будет причин не верить мисс Карелли. Таким образом, я подошел к последнему — к мотиву. Наш мотив: он пытается изнасиловать ее, и она убивает его. Синяк на лице — подтверждение тому. Ну а если он не пытался насиловать, то с какой стати такая женщина, как Мария Карелли, будет убивать того, кого знала лишь по его книгам?
Брукс покивал головой:
— Нет мотива.
— Совершенно никакого, — живо подхватил Пэйджит. — Нет мотива, нет доказательств, нет дела. И остается лишь единственный вывод, к которому может прийти окружной прокурор, — Мария Карелли действовала в пределах необходимой самообороны.
Последние слова Пэйджит произнес медленно, не сводя глаз с Шарп и Шелтон.
— Множество людей, множество женщин, увидев Марию Карелли на телеэкране, обязательно интуитивно догадаются: что-то произошло. Но если они будут знать, им будет плевать, какие там были следы от выстрела. А как легко мужчина срывается, они, я полагаю, уже знают.
Шарп хмурила брови, Шелтон уставила взгляд в ковер.
— Женское движение, — наконец проговорила Шарп, — очень важно для множества женщин, кем бы они ни были, но к нашей работе отношения не имеет.
За ее назидательным тоном Пэйджит почувствовал гордыню, возведенную в принцип.
— Я понимаю, — мягко возразил он. — Но полагал, что одна из ваших служебных обязанностей — ваша и Мака — не растерять нравственный и политический капитал на деле, которое вы не можете выиграть. Извините, если не смог изложить это должным образом.
Шарп смотрела на него непреклонно и сурово.
— Изложено достаточно искусно, — сказал Брукс. — Согласимся исключить пока из рассмотрения Лауру Чейз и Джеймса Кольта? Хотя бы до тех пор, пока пресса не узнает?
— Мне представляется, что так и надо сделать, — согласился Пэйджит.
— Хорошо. — Прокурор как будто испустил легкий вздох. — Если немного подождете наверху, сможете забрать Марию Карелли домой.
Только теперь, когда напряжение спало, Пэйджит по-настоящему почувствовал всю его тяжесть.
— Спасибо.
— Это просто моя служебная обязанность, Кристофер, как ты выразился. Но есть и другие. Льщу себя надеждой: то, что могло бы называться семьей Пэйджитов, простит нас, если мы закончим сейчас работу, не подписав заключение о самообороне.
— Конечно.
Шелтон встала.
— Я провожу вас. Заодно, может быть, выясним кое-что по делу.
— Буду признателен. — Пэйджит пожал руку Шарп, потом Бруксу. — Свяжусь с тобой. Дня через два.
— Сделай это, — сказал Брукс, а Шелтон юркнула в дверь.
В коридоре она улыбнулась:
— Думаю, лучше я, чем Марни Шарп.
Пэйджит улыбнулся в ответ:
— Это та «М-а-р-н-и», что в фильме Хичкока?
— Да. Точно про нее. Марни одержима двумя вещами — своей работой и кино. — Она нажала кнопку лифта. — Вы знаете, я действительно искала аргументы в подтверждение рассказа Марии Карелли. Мне просто хочется найти факты в пользу ответчика.
Пэйджит кивнул, но вспомнил кое-что из рассказанного Марией.
— Вы осмотрели царапины на Ренсоме? На ягодицах?
Шелтон помедлила.
— Я все еще занимаюсь этим.
В голосе ее был едва различимый странный оттенок. И то, что она устроила ловушку Марии, теперь запало в его душу сильнее, чем откровенная антипатия Шарп.
