Тщательно осмотрев бронеавтомобиль и место его последнего боя, разведчики присели на краю кювета и закурили.
Чтобы с достаточной ясностью восстановить картину того, что совсем недавно произошло на коротком отрезке лесной дороги, не требовалось навыков Шерлока Холмса. Броневик, наверное, спешил из-под Могилева, и, вероятнее всего, тоже в штаб армии. Столкновение на встречных курсах легкого бронеавтомобиля, имеющего только противопульную броню, с танком не оставляло броневику никаких шансов.
Тревогу вселяло другое: как в тылу 13 й армии оказались немецкие танки? То, что танков не менее двух, было понятно по следам узких гусеничных лент, хорошо различимых на шоссейном полотне. Неясна была и судьба экипажа БА-20. То, что экипаж принял бой, было видно по россыпи пулеметных гильз в боевом отделении броневика, были внутри и следы крови, а значит, и раненые, но где все они – ни Васин, ни Деев по оставшимся следам определить не могли.
Вместе с тем это было не самое худшее. В стороне от дороги, в кустах за кюветом, Деев нашел опаленный пламенем летный планшет, в котором Васин без труда узнал планшет убитого и сгоревшего вместе со своим самолетом немецкого летчика, обер-лейтенанта Эрвина Буша. Планшет был пуст…
11. Июль 1941 года. В лесу под Могилевом…
На крохотной полянке у дороги стоял лейтенант Титоренко. Обращаясь к разведчикам, стоявшим по стойке смирно, он энергично, крест-накрест, рубил ребром правой ладони воздух перед лицом Васина:
– Сержант, ты соображаешь, что говоришь? Какие, к чертовой матери, здесь могут быть танки? Какие немцы? Мы в своем тылу, понимаешь, в тылу!
– Что-то вы, товарищ лейтенант, в этом тылу оружие под рукой держите, – лицо Васина выражало неподдельную обиду, – мы с Деевым, – сержант кивнул в сторону пулеметчика, – мы там полчаса, можно сказать, носами землю рыли, каждый сантиметр вокруг броневика прощупали. Между прочим, Деев – охотник. И не любитель, а охотник-промысловик, следы читать – его профессия. Если вы нам не доверяете, сами можете убедиться. Могу сводить посмотреть.
– Ну конечно, твой охотник до войны только и делал, что по лесам шастал да следы от танков искал!
Лейтенант сбавил тон и сел прямо на траву, жестом приглашая садиться. Уже спокойным голосом он спросил:
– Что за планшет вы там нашли?
Васин коротко рассказал историю с немецким летчиком.
– А может, это не тот планшет? – сказал Титоренко, повертев в руках плоскую кожаную сумку с многочисленными подпалинами. – Мало, что ли, таких планшетов у немцев сыщется?
Васин отрицательно качнул головой и ткнул пальцем в угол летной сумки, где на помутневшем и покоробленном от огня целлулоиде четкими буквами было выдавлено звание и полное имя владельца.
Титоренко бросил планшет рядом с собой и с недоумением произнес:
– А что тогда за бумаги мы везем? Копии, что ли? А те, которые в планшете были, где они, ведь были же? Может, уже у немцев? Эх, связь нам нужна! Связь. – Лейтенант сокрушенно покачал головой и встал на ноги. Следом поднялись разведчики. Отряхивая галифе от прилипших хвоинок, Титоренко хлопнул себя ладонью по лбу: – Совсем забыл! Радиостанция в броневике есть? – лейтенант ткнул пальцем Васину в грудь. – Вы в броневик заглядывали, а? Заглядывали внутрь, охотники-промысловики?
– Да вроде есть, – сержант наморщил лоб. – Антенна штыревая на корпусе точно была.
– Меня не антенна интересует, антенна и без рации может на корпусе торчать.
– Была рация, – вмешался в разговор Деев, – точно помню, была! – Деев вдруг рассмеялся – Я еще какой-то рычажок на панели тронул – и сразу зеленая лампочка зажглась, потом опять на рычажок нажал – и свет погас…
Лейтенант оживился, тряхнул Деева за плечо и, заглядывая ему в глаза, спросил:
– Ну-ка вспомни, рация к борту была прикреплена или так лежала?
– Нет, не прикреплена. Она, эта рация, как ящик железный, только ватником обернута и поверх веревками обвязана. Просто она свалилась набок, когда броневик перевернулся.
– Что же ты сразу не сказал, охотничек?
– Так вы не спрашивали, товарищ лейтенант.
На этот раз к подбитому броневику пошел сам лейтенант. Васина он не взял: кому-то надо было оставаться с новичками у фургона. Дорогу показывал пулеметчик Деев, которого Титоренко окрестил новым именем – Охотник. Солнце давно перевалило к закату, и в лесу стало сумрачно. Лейтенант продирался сквозь подлесок за Деевым почти бегом, пулеметчик действительно шел профессионально: там, где Титоренко, тоже не новичок в ходьбе, спотыкался или цеплялся за ветки, Максим проходил легко, как по дороге.
