— Почему я? — с тоской спросил Сенька.
И тайный — внутри — ответил:
— Потому что ты смог.
— Что смог?
Но тайный на сей раз смолчал, спрятался, а Ирка из кухни крикнула:
— Ты мне?.. Все готово. Хочешь — в постель подам?
Ох, не верила она, что Сенька враз выздоровел, ох,
терзалась сомнениями! И пусть бы температура упала, бывает, но с психикой-то у мужа явно неладно…
И Сенька ее сомнений опять не опроверг.
— Вот еще, — сказал он, — будешь ты таскать взад- вперед. Ты что, не устала, что ли? Работаешь, как клоун… Слушай, может, тебе перейти? Может, в садик к Наденьке — воспитательницей? Давай прикинем… — Вошел в кухню, сел за стол.
Ирка тоже села — ноги не держали. Сказала покорно:
— Давай прикинем.
Будучи в командировке в одной из восточных стран, автор не пожалел маленькой монетки для уличного гадальщика. Белый попугай-ара встряхнул хохолком, порылся клювом в деревянном расписном ящике, вытащил аккуратно сложенный листок бумаги. Гадальщик с поклоном протянул его автору:
— Ваше счастье, господин.
На листке печатными буквами значилось по-английски: «Бойтесь тумана. Он не дает увидеть лица близкого вам человека».
Когда с работы вернулся муж, Алевтина Олеговна уже вчерне сметала на руках платье для невестки, оставалось только прострочить на машинке швы и наложить отделку. Муж оставил портфель в прихожей, сменил туфли на домашние тапочки, вошел в комнату, привычно поцеловал Алевтину Олеговну в затылок. Как клюнул.
— Все шьешь, — сказал он, констатируя увиденное. — Из Свердловска не звонили?
— Никто не звонил.
Алевтина Олеговна отложила шитье, поставив локти на стол, подперла ладонями подбородок. Следила за мужем.
Стеценко снял пиджак, повесил его на спинку стула, распустил узел галстука, пуговку на рубашке расстегнул.
— Жарко сегодня. — Подошел к телевизору, ткнул кнопку.
— Не надо, — попросила Алевтина Олеговна.
— Почему? — удивился Стеценко. — Пусть гудит.
— Не надо, — повторила Алевтина Олеговна. — Там сейчас ничего интересного, а я устала. И ты устал, Саша.
— Тишина меня душит, — сообщил Стеценко, усаживаясь в кресло и укладывая ноги на пуфик. — А с чего бы ты устала, интересно? У тебя же свободный день.
— Ничего себе свободный! Одних тетрадей гора. И платье для Симы.
— Все равно дома — не в офисе. Могла и отдохнуть, подремать…
Экран нагрелся, и на нем возник цех какого-то металлургического завода. Раскаленный брусок металла плыл по рольгангам, откуда-то сверху спустились железные клешни, ухватили брусок, уложили на ровную площадку. Тут на него упала баба молота, сдавила — взлетели небольшим фейерверком огненные искры.
— Я спала, — сказала Алевтина Олеговна.
— Вот и ладушки, — обрадовался Стеценко. — И я немножко вздремну, с твоего позволения. Полчасика, хорошо? Ты меня не трогай…
— А я сон видела, — совсем тихо добавила Алевтина Олеговна, но муж не слышал ее, он уже посапывал в кресле.
Сон Алевтины Олеговны был неинтересен Стеценко.
Она аккуратно сложила платье для Симы, спрятала его в шкаф, туда же повесила на плечиках пиджак мужа. Подошла к книжному шкафу, открыла створку, пробежалась кончиками пальцев по корешкам книг, вытащила потрепанный институтский учебник по химии, машинально, не вглядываясь, перелистала его. Прислонилась лбом к жесткой полке.
— Почему я? — с тоской спросила вслух, даже не ведая, что слово в слово повторила вопрос мало знакомого ей Сеньки Пахомова, так загадочно возникшего рядом в ее суматошном апокалиптическом сне.
И словно бы кто-то тайный внутри ее пояснил:
— Потому что ты сможешь.
— Что смогу? — автоматически поинтересовалась Алевтина Олеговна и сама себе ответила: — Если бы смогла…
Тайный не подтвердил и не опроверг слов Алевтины Олеговны, да она и не ждала ничего, не верила в потусторонние голоса. Она села за письменный стол, вновь раскрыла старый учебник и стала искать указаний, как сделать «дым типа тумана» с помощью химических препаратов, имеющихся в наличии школьной лаборатории.
Показалось или нет: стало темнее, вещи потеряли четкие очертания, словно не сделанный ею туман тихонько проник в комнату…
По всему выходит, что Алевтина Олеговна видела тот же сон, что и Сенька Пахомов? Может быть, может быть… Автор хочет обратить читательское внимание на то, что в описываемой истории вообще слишком много повторов, одинаковых ситуаций и даже одинаково произнесенных реплик — разными, заметьте, людьми. Увы, это так.
