Петер по-прежнему смотрел на нее с недоумением, но Фредрика не могла ничем ему помочь. Она сама пребывала в замешательстве. Переход от того, чтобы начать скучать по работе и подумывать о возвращении на неполную ставку, к тому, чтобы взять и выйти на работу, оказался слишком стремительным. Просто молниеносным. И на самом деле она еще не совсем вернулась. Не до конца. В ближайшие три недели она будет работать на неполную ставку, а потом… Короче, потом она подумает, какой вариант будет самым приемлемым.
Алекс ожидал их в новом зале для совещаний. Зал был почти такой же, как «Логово льва». В памяти Фредрики всплыл разговор с Маргаретой Берлин. Она пообещала сообщить, если стиль руководства Алекса покажется ей неадекватным. Что может быть ужаснее, чем добровольно согласиться доносить на товарищей начальнику отдела кадров! Впрочем, это был не совсем добровольный шаг.
«Алекс, я сделала это потому, что забочусь о тебе».
Фредрика слышала о поездке шефа в Ирак и расплакалась, когда ей рассказали о его цели. Никакие слова не могли описать ее чувств по поводу поступка Алекса. Проехать половину земного шара, чтобы вернуть обручальное кольцо женщине, потерявшей возлюбленного и не знающей, как и почему он погиб.
И ведь она сама чуть не потеряла Спенсера…
Они расселись вокруг стола: Фредрика, Алекс, Петер и еще несколько человек, которых Фредрика не знала. Это были новые следователи, откомандированные в группу в качестве подкрепления в связи с находкой расчлененного трупа.
Ребекка Тролле. Предварительный анализ ДНК показал, что это она. Старые ДНК, полученные из почти разложившегося тела. Процесс ускорился из-за необычных обстоятельств дела – оно приоритетно рассматривалось лабораторией и пользовалось внеочередным правом везде, где это было необходимо.
Алекс, который с самого начала не сомневался в личности погибшей, стремился как можно скорее начать работу.
– Ответ из криминалистической лаборатории пришел менее часа назад. Мы ничего не выпускаем в СМИ, пока не сообщим матери Ребекки.
– Кто должен сообщить ей о смерти – мы?
«„Сообщение о смерти“ – это так называется, когда нужно уведомить близких, что человек, числившийся пропавшим более двух лет, найден мертвым?» – подумала Фредрика. Так оно и есть. Хотя смерть – единственное логическое объяснение, человек все же продолжает надеяться. Особенно если он любил пропавшего и ему нужна надежда. Сколько лет Сага должна была бы числиться пропавшей, чтобы Фредрика отчаялась? Сто? Тысячу?
– Сообщить ей о том, что ее дочь найдена мертвой, должны мы, – подтвердил Алекс. – Я поеду к ней сам, как только закончу совещание. Фредрика может поехать со мной.
– Но у меня есть вопрос, который я хотел бы задать ей – в смысле, матери, – возразил Петер.
– У тебя будет еще много случаев поговорить с матерью. Я поддерживал контакты с нею с две тысячи седьмого года, и мне кажется, что сообщение о смерти принесет ей наконец покой. Она подозревает, что дочь мертва, но хочет получить подтверждение. И конечно же, ей захочется знать, как это случилось.
Алекс набрал воздуху в грудь:
– Определить точную причину смерти трудно, поскольку тело пролежало в земле так долго. Ничто не указывает на огнестрельные ранения или иные физические травмы – например, ребра, сломанные в результате драки. Возможно, ее задушили, но это точно не установлено. – Он открыл папку и извлек документ. – Зато судмедэксперт смог определить, что на момент смерти Ребекка была беременна.
– Нам было об этом известно? – Фредрика в изумлении подняла голову.
– Нет, об этом ни словом не упоминалось ни в одном допросе. И это при том, что мы побеседовали со всеми и с каждым, кто знал Ребекку. Опросили всех, с кем она общалась по телефону, всех, чьи данные нашли в ее электронной почте, но никто не рассказал нам, что она ждала ребенка.
– Значит, никто не знал? – спросила Фредрика.
– Похоже, что нет, – кивнул Алекс. – И мы должны спросить себя – почему? Почему юная девушка никому не рассказывает о том, что она на четвертом месяце?
– На четвертом месяце, – эхом откликнулся Петер. – Неужели по ней ничего не было заметно?
