— Знаю я все, — нетерпеливо ответил новоявленный законник, — не «шерстяной» же я и не «апельсин».
— Возможно, возможно, — задумчиво вымолвил Монах и добавил холодным тоном: — Я обязательно на первой же сходке подниму этот вопрос. Ставлю тебя в известность, пусть сходняк все решает.
— Я не против, — ответил Дюк, хотя и понимал, что от его согласия ничего не зависит.
На самом деле Зеленцов не был заинтересован в том, чтобы эту тему разгоняли среди старых воров. Свое высокое звание он приобрел за большие деньги и, по понятиям настоящих, патентованных авторитетов, какими безусловно являлись Монах и Артамон, являлся самым что ни на есть «апельсином» — вором-скороспелкой, или самозванцем, если рассматривать этот вопрос шире. Поэтому он надеялся убедить бывшего приятеля не касаться данного предмета, но как это сделать, ему пока оставалось непонятно.
Он даже чуть не предложил Фомину денег, но вовремя остановился.
А Монах продолжал задавать вопросы:
— Если тебе известен воровской закон, почему не принял у кого-нибудь из нас зону?
— Пойми, Валера, — попытался выдвинуть слабый аргумент в свою пользу Зеленцов, — ты долго отсутствовал и многого не знаешь.
— Ты так говоришь, будто я не в зоне торчал, а на Луне двенадцать лет продрушлял. Или на модном забугорном курорте… Может, я прохлопал хлеборезкой тот момент, когда законы поменялись, или не понял своим тупым кочаном, когда мне сказали, что жулику необязательно на нарах кочумать и по ШИЗ О свои почки с печенкой размазывать? Может, нам уже и менты братья родные?
Дюк, изобразив обиду, спросил:
— Зачем ты меня помоишь, как последнюю кумовскую паскуду или крысу?
— Если я в чем-то не прав, — произнес Монах, — я извинюсь. Пусть даже мне за это сходняк по ушам даст, только объясни мне, Леша, где моя ошибка? — И, не давая собеседнику ответить, продолжал: — Да, я согласен, жизнь изменилась, правда, мне пока тяжело понять, в какую сторону, но со временем я разберусь. Лишь одно я твердо знаю: если какие законы и изменились, то только мусорские, а никак не наши.
— Если я чем-то тебя обидел — извини, — примирительным тоном попытался закончить этот спор Дюк.
— Дело не во мне, — возразил Фомин, — здесь вопрос всей воровской идеи. Ладно, не будем собачиться, — закончил он, — время все расставит по местам. Только хочу сразу ответить на твое предложение. Мне небезразлично, каким путем приходят ко мне «филки», — под этим словом в криминальных кругах имеются в виду деньги. — Я никогда не возьму бабок с сутенера или педераста. Не нужно мне «лавья» и с наркоты. Тем более этим вопросом уже занялись мусора, и не простые орудовцы, а контора.
Дюк подскочил как ужаленный:
— Откуда ты знаешь?
На его лице отразился неприкрытый испуг.
— Сегодня утром меня приняли комитетчики, а потом их начальник битый час мне по ушам ездил, укатывал ссучиться, как скрипочку с бана на клык принять.
— А я тут при чем?
Фомин поморщился.
— Хотел, чтобы я под тебя ушатым примазался. Только фамилий он мне никаких не называл — это я сейчас понял, когда ты мне про весь марафет загружать стал. Так что будь на стреме, тебе уже, наверное, и хорошую хату в Лефортове со шконкой у решки выделили, чтобы по утрам балдоха в самую вывеску светила, но не грела. Секи фишку, корешок.
В комнате воцарилась абсолютная тишина.
Видя нервное состояние Дюка, явно желающего побыстрей убраться восвояси, Монах пришел ему на помощь:
— Ладно, друг. Давай еще по одной на посошок, и разбежались, а то у меня на сегодня пару «стрелок» набито.
Зеленцов пытался возразить, якобы приглашая Фомина к себе на дачу, но тот вежливо отказался, пообещав приехать в следующий раз. Так они и расстались.
За деревянным столом, уставленным запотевшими бутылками немецкого пива и небогатым ассортиментом закусок, преимущественно состоящих из соленых орешков, красной рыбы да батона финской колбасы «салями», расположилась небольшая компания.
Во главе сидел Заика, обернутый в белую простыню, выделяясь из общей массы своей тщедушной фигурой и едва наметившимся брюшком. Рядом с ним вольготно раскинулась белобрысая девица с наглой физиономией и достаточно пышными формами, то и дело налегавшая на пиво, но не забывая и о закусках.
