Под стук колес Марика начала рассказывать содержание романа, а Эндре, почти не слушая ее, думал о своем...
О том, что он пишет новый роман, Варьяш никому из домашних не говорил. Он ежедневно запирался в кабинете, и в это время к нему могла входить только жена. Он никому не читал отрывков из романа, не давал интервью представителям печати, но слухи об «Одиночестве» каким-то образом все-таки просочились. «Колоссально, роман поразит всех, как гром среди ясного неба. Он вызовет такую бурю, какой еще не видывали в Венгрии...» — передавали из уст в уста посвященные.
Однажды утром Эндре торопливо пересекал двор киностудии, развлекаясь тем, что следил за бежавшей впереди собственной тенью. Он делал всевозможные движения руками, и тень в искаженном виде повторяла их.
— Банди! — окликнул его кто-то.
Эндре узнал голос кинорежиссера Баболнаи. Он остановился, обернулся, поджидая полноватого, запыхавшегося мужчину.
— Сервус, Банди. Развлекаешься? Как живешь? — Режиссер протянул Эндре руку и обнял его.
— Спасибо. Ничего живу. Что-нибудь снимаешь?
Они медленно пошли к съемочному павильону. Баболнаи страдал от жары, он шумно дышал, то и дело вытирал платком блестевшее от пота лицо и свисавший на шею дряблый подбородок.
— Ничего, старина. Нет подходящего сценария. Написал бы что-нибудь хорошее.
— Со временем, — улыбнулся Эндре. — А потом стану твоим первым ассистентом.
— О’кэй, старина! — Режиссер вынул из кармана конфету, развернул ее и, словно оправдываясь, сказал: — Сожалею, но тебя угостить не могу: конфета последняя. — С этими словами он положил ее в рот. — Послушай, Банди, давай договоримся...
— О чем?
— Я слышал, что твой отец работает над интересной книгой. Достань мне второй экземпляр рукописи, а я за это возьму тебя в штат первым ассистентом. Идет?
Эндре пожал плечами, прищурился от бившего прямо в лицо солнца:
— Что-то пишет, но что именно, убей меня бог, не знаю.
— Не ври, старина, не ври. Я знаю, а ты нет? Он с кем-нибудь уже ведет переговоры? Мне-то ты можешь сказать спокойно...
Они остановились перед входом в съемочный павильон.
— Я действительно ничего не знаю о новом романе отца и намерении его экранизировать.
— Ладно. Поговори с ним, а я слово сдержу.
Вечером Эндре спросил отца:
— Что за роман ты сейчас пишешь?
Варьяш поднял глаза от газеты:
— Когда роман будет закончен, тогда и узнаешь.
Они сидели на террасе, наслаждаясь тихим летним вечером. Жока с матерью поливали цветы в саду, откуда доносился звонкий смех сестры.
— Баболнаи хочет поставить по нему фильм. Он просил меня поговорить с тобой. — Эндре подбросил камешек и на лету поймал его. — Он очень заинтересовался темой романа, тем более что у него сейчас нет подходящего сценария. Он мог бы начать съемки уже осенью, а меня обещал взять в штат первым ассистентом. — Эндре прицелился, бросил камешек в вишню и взглянул на отца.
Варьяш свернул газету, небрежно бросил ее на стол, пригладил все еще густые седые волосы и обернулся к сыну:
— Пусть этот ремесленник ставит фильмы без меня. Беденек, видите ли, ему уже не хорош! — Варьяш вздрогнул и потер плечо. — Попроси лучше у Юли бутылку вина и принеси два бокала.
Эндре принес бутылку, наполнил бокалы и один из них поставил перед отцом. Варьяш поднял бокал и как дегустатор посмотрел золотистый напиток на свет.
— За наше здоровье! — буркнул он.
Они выпили. Эндре не любил вина и пил только за компанию. «Вдруг отец разговорится?» — невольно подумалось ему.
Варьяш заученным движением вытер губы.
— А почему это вдруг моя рукопись его так заинтересовала? Он ведь даже не знает, о чем я пишу.
— Наверняка знает, — возразил Эндре. — У Баболнаи отличное профессиональное чутье. Между прочим, многие догадываются, о чем ты пишешь, роман давно уже стал темой разговоров.
Варьяш отмахнулся, разглядывая мускулистую, дочерна загоревшую фигуру сына. «Если бы Эндре не был таким размазней! — подумал он. — С виду настоящий мужчина, а по характеру — тряпка. Слишком много рассуждает, а нужно действовать. Весь в мать, только вот целеустремленности не хватает. Да и нервный чересчур...»
— Что ты сказал? — переспросил Варьяш сына.
