— Начинай, мы ждем! — подхватила толпа.
— Что же мне говорить? Я, право, не знаю.
— Что-нибудь, все равно, только не останавливайся.
Прингль подумал с минуту и вдруг, озаренный счастливой мыслью, стал декламировать свой последний урок из английской истории:
— Джентльмены, Эдуард Третий, вступив на престол, начал с того, что обезглавил двух любимых министров своей матери. (Громкий смех и рукоплескания, среди которых оратор внезапно скрылся из виду.)
В таком духе примерные выборы тянулись до самой переклички, но тотчас после чая возобновились и продолжались еще долго.
Бедного Бошера совсем затормошили: несколько раз заставили обежать вокруг двора и кончили тем, что чуть не пробили ему затылок метко брошенным камнем.
Вильбай помешался. Ни Риддель, ни Блумфильд не в силах были удержать в границах патриотический пыл школьников, а классные старшины так заинтересовались политикой сами, что были совершенно бесполезны в этом отношении. Практика для наступающего крикета против рокширцев, так же как и ежедневные игры вновь основанного клуба вельчитов были приостановлены на время. Словом, было ясно, что до тех пор, пока не окончатся шельпортские выборы, вильбайцы не придут в себя.
День, предшествовавший великому событию, был хлопотливым днем для старшины. С утра к нему начали являться с просьбами об «отпуске» на послеобеденное время следующего дня; эти просьбы подкреплялись самыми дикими предлогами. Пильбери, Кьюзеку и Фильноту внезапно понадобилось стричься. Кингу и Векфильду было нужно снять мерки для сапог. Тельсон и Парсон неожиданно вспомнили, что не были у Броунов с того вечера, когда так приятно провели там время несколько недель тому назад. Стреттер, Тедбери и несколько других четвероклассников пожелали заняться геологией, для чего им было необходимо сходить в городской музей. Прингль хотел навестить своего дядю, и т. д. и т. д. На все эти просьбы Риддель отвечал отказом, к великому огорчению просителей. Многие из них были так настойчивы, что возвращались с новыми, еще более остроумными предлогами, прося его сделать для них исключение. Но и это не помогло. Около полудня комната старшины оказалась запертою, а на дверях было прибито следующее объявление:
ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ ДИРЕКТОРА, ОТПУСКОВ НА ЗАВТРА НЕ БУДЕТ.
ПЕРЕКЛИЧКА ЗАВТРА БУДЕТ НЕ В ПЯТЬ ЧАСОВ, А В ЧЕТЫРЕ.
А.Риддель, старш.
Это означало, что власти решили не допустить вильбайцев до участия в выборах и, чтобы дело было вернее, назначили перекличку как раз в тот час, когда должна была начаться баллотировка. Нечего и говорить, что всю ответственность за неприятное объявление свалили на Ридделя. Сперва распустили слух, что старшина радикал и не пускает вильбайцев в Шельпорт, боясь их противодействия своей партии; но слух этот был опровергнут в тот же вечер появлением Ридделя за ужином с желтой розеткой в петлице. Тогда стали намекать, что будто бы старшина не давал отпусков с досады, что его самого не пустили в Шельпорт. Однако когда, получив отказ от Ридделя, многие из просителей пошли к Блумфильду и вернулись с тем же ответом, вильбайцы догадались, что Риддель тут ни при чем. Конечно, это открытие не умалило их досады, но удержало ее, по крайней мере, в известных границах.
Отказавшись от надежды излить перед всем Шельпортом свои чувства против радикалов, «мартышки» стали искать утешения дома и нашли его в преследовании несчастного Бошера, которому сами же навязали роль радикала. Битый час с гиканьем и свистом гонялись они за ним по двору, дергали, щипали и всячески мучили его. Улучив минуту, он убежал в свою комнату, надеясь спастись от преследований. Не тут-то было: воинственные виги взяли крепость приступом и снова напали на бедного радикала.
— Изменник! Радикал! Стыдись! — кричал Тельсон. который, увлекшись политикой, позабыл о запрещении мистера Паррета и разгуливал в чужом отделении совершенно как дома.
— Право, я желтый! На собрании меня принудили быть Чизменом, я не виноват! — протестовал Бошер.
— Молчи, несчастный! Не усугубляй преступления ложью!
— Я не лгу, вы сами знаете, что это правда! Я желтый. Я ненавижу радикалов! Ой, пустите меня, мне больно! Позвольте мне быть вигом!
