Анна Павловна заплакала и прижала руки к лицу. Воробьев возмущенно ругался. Витя притих.
Вопреки традициям телевидения, где никогда не показывают неприятного, на этот раз камера не отрывалась от Володи. Наверное, режиссер передачи надеялся, что Володя сейчас встанет, но тот продолжал лежать.
– Володя, что с тобой?! – страдальчески вскричала Анна Павловна, не в силах оторвать глаз от экрана.
Володя не отвечал.
Телевизионная камера резко повернула в сторону, и все, кто смотрел передачу, увидели Люсю, которая пробралась к барьеру, отделявшему зал от ледяного поля. Увернувшись от милиционера, Люся перемахнула через борт и заскользила к Володе. Трибуны пришли в восторг.
На поле с носилками выбежали санитары. Они уложили на них Володю и понесли. Люся шла рядом, держа Володю за руку. Она наконец поняла, что нет на земле человека, который был бы ей дороже, чем этот хоккеист. А его лицо, несмотря на боль, сияло счастьем.
Защитник, сломавший Володе ногу, был, разумеется, строго наказан: его удалили с поля на две минуты.
После этого матч возобновился.
Анна Павловна не могла больше оставаться у телевизора. Она выбежала из квартиры и, плача, кинулась искать такси, чтобы поскорее добраться до стадиона.
Несчастная ночь, которую Анна Павловна и Люся провели в больнице, где чинили ногу Володе, а Николай Сергеевич мерз в подворотне, дожидаясь громилы, тянулась долго-долго. Наконец бледный луч рассвета нехотя сполз с неба и осветил захудалую фигуру Мячикова. Николай Сергеевич понял, что дальше ждать бессмысленно, и несолоно хлебавши покинул боевой пост.
– Он бежал вот от тех сараев и юркнул в этот подъезд! – Анна Павловна показывала Федяеву и Мячикову маршрут, по которому вор лихо ушел от автомобильной погони.
– Понятно! – Николай Сергеевич кивнул с таким серьезным видом, будто ему сообщили что-то новое и важное. – Я думаю, можно приступать!
– Это бессмысленно! – усмехнулся прокурор. – Я приехал сюда только из уважения к вашему легендарному прошлому.
– Поверьте нюху старого волка! – настаивал Мячиков. – Он спрятал деньги где-то здесь, когда спасался бегством.
Федяев насмешливо поглядел на Николая Сергеевича:
– Вы полагаете, жулику было тяжело тащить мешок?
– Они часто так поступают, – развивал свою версию Николай Сергеевич. – Мешок – это улика. Лучше его припрятать, а потом прийти за ним!
– Но у преступника было достаточно времени, чтобы возвратиться и забрать спрятанное! – разумно заметил Федор Федорович.
Мячиков вздохнул:
– Да, шансов на успех у нас немного, но тем не менее...
Детективы в содружестве с потерпевшей Анной Павловной приступили к поискам. Они обшарили обе лестничные клетки, где метался жулик, а вернувшись во двор, принялись совать руки в жерла водосточных труб. Усердствовали, собственно говоря, двое – Мячиков и Анна Павловна, Федяев со скептическим видом сопровождал энтузиастов и давал шутливые советы.
Когда Николай Сергеевич запустил руку в очередную трубу, лицо его исказилось от волнения:
– Здесь что-то есть!
– Что там может быть? – спросил прокурор, которому надоела вся эта возня.
Николай Сергеевич поднатужился и извлек из водосточной трубы пыльный, испачканный в ржавчине инкассаторский мешок.
Федяев не верил глазам, а Анна Павловна радостно прошептала:
– Ура!
– Николай Сергеевич! Вы утерли мне нос! – озадаченно сказал Федяев.
– Подождите меня хвалить, – перебил Мячиков, – пломба сорвана, может быть, мешок пуст?
Федяев вырвал у следователя мешок, полез рукой внутрь и нащупал деньги. Инкассатор с профессиональной быстротой пересчитала купюры. Их оказалось одна тысяча пятьсот семьдесят два рубля и еще шестнадцать копеек.
– Но украли две тысячи триста семьдесят два рубля шестнадцать копеек! – опешила Анна Павловна. – Куда девались восемьсот рублей?
– Очень просто! – скромно сказал великий сыщик. – Преступник на бегу сорвал пломбу, вытащил из мешка пачку денег, переложил в карман, а остальные спрятал на потом!
– Что за ерунду вы несете? – не выдержала Анна Павловна.
– По-вашему, я присвоил себе эти восемьсот рублей! – вспылил Мячиков, и Федяев воззрился на него с удивлением.
