— Что же молчали? Я что, по-вашему, попу побегу скажу, что ли? Ну, ладно, заходи. Я один тут, — смягчившись, проговорил Ромка и уступил товарищу дорогу. Адриан взбежал по ступенькам и на всякий случай обтер подошвы.
Мальчики и собака миновали темный коридор и оказались в столовой.
На столе стоял остывший самовар: граненое брюхо все в выдавленных медалях. Наверное, самовар серебряный. Какому еще быть в доме нэпмана. В хрустальной вазе яблоки.
— Хочешь? — спросил Ромчик, поймав взгляд приятеля.
— Не, не надо.
Адриану не до яблок. На стенах в столовой висели картины. Большие, в тяжелых толстых рамах, они были затянуты белыми простынями. Вот так история!..
— Зачем это позанавесили?
— Чехлы? Чтоб мухи не засидели. Лето же, не понимаешь?
— А-а… Сохраняете, значит?
— Дядя бережет. Он говорит, картины — это вещь!
— Ценные, наверно?
— Откуда я знаю! Ясно, что денег стоят. На одни рамы сколько золота ушло.
— Настоящего?
— Может, и настоящего.
— А ты знаешь, что на этой нарисовано?
— На этой? Лес. Солнце заходит. Все елки красными стали… Да ты же видел.
— Запомнишь разве все? А тут чего? — Адриан сделал вид, что любопытствует от нечего делать.
— Тут море с корабликом.
— Красивая?
— Ничего. Дяде нравится. «Айвазовский» называется.
— А на этой?
— Сам не помню. Ах, да!.. Цветы всякие, розы…
— Эх, и много же у вас картин…
— Это не все. У дяди в кабинете еще.
— Вот бы посмотреть!
— Пошли! Он не скоро придет.
Ромчик потянул за скобу дверь в кабинет. Но дверь не поддавалась.
— Заперта?
— Сейчас найдем ключ.
Ромчик подмигнул товарищу, встал на колени и вытащил из-под двери ключ. Потом вставил его в замочную скважину. Легкий щелчок, и дверь отворилась.
— Пожалуйста, входите…
В кабинете был полумрак. Прикрытые ставни на окнах пропускали узкие солнечные полосы. Золотые ленты ложились на ковер. Постепенно глаза Адриана привыкли к темноте, и он стал различать вещи. У окна высился большой письменный стол с бронзовым прибором на мраморе и кожаные кресла.
— Ты смотри! — воскликнул Ромка. — И тут все позанавесили! А я и не знал. Зачем? Здесь мух-то нету.
Картины, как и в других комнатах, были закрыты чехлами.
— Здорово бережет, — сказал Адриан. — А что на них?
— Тут вот голая тетка нарисована. В нее амурчик из лука целится, — пояснил Ромка, указывая на большую картину над диваном.
— А почему тетка голая?
— А я почем знаю? Голых, может, легче рисовать.
На стене, в дальнем углу комнаты, Адриан различил картину, которая по размеру как раз подходила к той, которую они разыскивали. Он подошел ближе.
— А тут что?
— Неинтересная. Ерунда.
— Какая ерунда?
— Обыкновенная. Тарелка нарисована. Бутылка. Селедка ни на что не похожая.
— Это называется натюрморт, — объяснил Адриан. Он уже кое в чем разбирался.
— Ну, пусть натюрморт. Все равно ерунда. Дядя у нашего крутовского купил. Знаешь, такой, в шляпе, как у разбойника, и волосы во все стороны.
— Чикильдеев? Валечка говорил, он художник. Только пьяница.
— Пьяный, наверно, и рисовал. Ерунда. Сейчас я тебе покажу.
Адриан не протестовал. Хотя особого интереса к творению Чикильдеева не испытывал. Нет, совсем не то искал он в доме нэпмана Сожича.
Тем временем Ромчик встал на кресло, оттянул простыню в сторону. Перед ними открылся угол живописного полотна, вставленного в деревянную раму. Адриан увидел край тарелки, с которой синим, похожим на пуговицу, глазом смотрела селедка. Рядом стоял, будто сломанный пополам, стакан.
— Видел?
— Да-а, — разочарованно протянул Адриан. — И верно, ни черта не разобрать.
Ромчик рассмеялся.
— Дядя называет эту штуку шедевром нашего футуриста. Не знаю, зачем он и купил ее.
В это время во дворе послышались чьи-то шаги.
— Идут!..
Ромчик торопливо затолкал край простыни за раму, и мальчик выбежал из кабинета.
На крыльце стоял человек в кепке как шахматная доска. Он был шикарно одет. Пиджак в талию, внизу раструбом. Брюки, наподобие кавалерийских, заправлены в ботинки, зашнурованные до самых колен. На шее бантик в горошек. В Крутове таких пижонов еще не видели. Видно, человек в кепке уже бывал в доме, потому что нисколько не испугался Альберта, который старательно нюхал желтую кожу его ботинок.
