Он молчит. Он спустился на Землю, чтобы спасти маленькую девочку и забрать ее с собой внутрь кита. Но та маленькая девочка исчезла навсегда, а у занявшей ее место женщины, должно быть, есть собственная жизнь с приложением неизбежных многочисленных связей. Так ли ей обязательно нужно обменять эту жизнь на жизнь в чреве космического кита? Оборвать все связи? Сбежать с человеком, который никогда не мог сколько-нибудь удовлетворительно наладить собственную жизнь или хотя бы разобраться в ней, с человеком, который вырос на Дёрте, с человеком, однажды сошедшим с ума и вовсе не уверенным, что он уже не безумен?
Разумеется, он может хотя бы предупредить ее.
— Сили… Мишель… прежде чем ты решишь, что именно делать, тебе нужно кое-что узнать обо мне. Первую часть своей жизни я провел на планете под названием Дёрт. Возможно, ты слышала о ней, но ты не могла слышать о том, что на самом деле представляет собой эта планета. Люди, живущие там, исповедуют искаженное ессеями христианство; любовь между мужчиной и женщиной там по сути запретна, счастье считается грехом. Я покинул Дёрт, когда мне было семнадцать, но он оставил на мне свою отметину. Это не могло помочь, но помогло. Так что видишь — я не совсем такой, каким могу казаться.
— Ты хочешь сказать, что у тебя трудности с сексом? — спрашивает Сили\Мишель. — Ха! Не верю! Кроме того, я уже решила, что мне делать. Где «Старейнджер»? Я хочу взять с собой несколько своих картин.
Он вздыхает.
— На крыше.
— Однако сначала я хочу забрать кое-какие вещи из своей квартиры и попрощаться кое с кем из друзей. Поедем на моей машине, а Чарлз может подогнать туда «Старейнджер», забрать нас оттуда, а потом назад. — Она делает паузу, запоздалая мысль туманит ее синие глаза-цветы: — Может быть, я слишком многое принимаю как само собой разумеющееся. Может быть, ты больше не хочешь видеть меня на борту кита?
— А зачем мне иначе быть здесь?
— Но ты ожидал встретить маленькую девочку.
С притворной веселостью, которой вовсе не чувствует, он говорит:
— Меня устроит и большая.
Насмешливая гримаска, которую вызывает это его замечание, это Сили, и только она.
— Ну ты и скажешь! — замечает она — так, как всегда. Почти.
Когда они выходят из здания и забираются в ее автомобиль, его одолевают новые сомнения. Не пустить ли все на самотек? Не передал ли он бразды правления Времени, оказывая столь слабое сопротивление?
Но что такое этот самотек, естественный ход событий? Если бы он просто ушел и оставил ее, не было бы это частью их естественного течения? И не будет ли его частью любое его действие или бездействие? Разве движущийся палец уже не оставил надпись. Разве уже не предначертано все то, что он делает или не делает? Не будет ли любое принятое им решение тем, какое требует от него Время?
Разве сами его мысли не суть часть или части той роли, для которой он был избран?
Возможно. Но у него есть туз в рукаве. В обычных драмах ни один из участников не знает заранее, что должно случиться. А в этой драме один из них знает это наверняка. Он сам. Да, он не знает деталей сюжета. Но знает, что если дать ему развиваться точно как написано, то Мишель Д’Этуаль, урожденная Сили Блё, отправится в космический рейс, из которого уже не вернется.
Несомненно, если один из персонажей пьесы знает, чем она должна кончиться, он обязан найти в себе силы выйти из своей роли достаточно надолго, чтобы обеспечить совсем иную развязку.
Но, возможно, он — не один из персонажей. Или в лучшем случае он, возможно, играет одну из второстепенных ролей. Бессловесного оруженосца. Он может только ждать и смотреть.
Автомобиль у Сили\Мишель электрический. Она едет, опустив стекло, ночной ветер играет ее волосами. Ему неловко сидеть рядом с ней. В последний раз он сидел рядом с ней, когда она была в детской ночной рубашке — и очень тринадцатилетней.
Она говорит:
— Когда меня выпустили из больницы, меня забрала социальная служба. С самыми благими намерениями они передали меня приемным родителям, которым хватало ума пропивать большую часть денег, которые выделяли на мое содержание, ни разу не выдать своего пристрастия к алкоголю сотруднику соц-службы, который периодически приходил к ним с проверкой. В школе я уже знала большую часть того, чему меня собирались учить, и еще много другого. Это не значит, что я многому выучилась в школе на Ренессансе — нет. Школы на Ренессансе очень напоминают школы на Земле: большая коробка — спортзал, коробки поменьше — классы.
