— Без матросов корабль утонет.
— Пусть уж лучше утонет.
Старфайндер вздыхает.
— Не уверен, что этот разговор нас куда-нибудь приведет, Сили.
— Я знаю. Мы говорим о помидорах, а разговор на самом деле про картошку.
— Я официально передал свой загородный дом твоим родителям с условием, что они завещают его тебе. Кроме того, я учредил для тебя трастовый фонд без каких-либо ограничений или условий, так что когда ты подрастешь, то сможешь стать кем захочешь, haute bourgeoisie или нет, неважно. Можешь даже писать стихи, если почувствуешь к этому склонность. Я дал распоряжение моему адвокату продать оба лимузина и положить все деньги, за вычетом его комиссионных, на счет на твое имя.
Сили снова принимается чертить на траве. Старфайндер ждет, не скажет ли она что-нибудь еще, но Сили молчит, тишину в парке нарушает только пронзительный голос матери на соседней скамейке, отчитывающий одного из своих отпрысков.
Внизу за грудиной возникает ноющая боль, по всем признакам напоминающая язву двенадцатиперстной кишки, но не имеющая к ней никакого отношения. И снова он прибегает к ученому тону:
— В любом демократическом обществе, Сили, рано или поздно образуется правящая верхушка, истеблишмент, и ценности этого истеблишмента неизбежно создают особую приправу к социальному супу. Истеблишмент Ренессанса — это рабочий класс; но поверь, если бы истеблишмент состоял из буржуазии, ситуация была бы немногим лучше, а то и хуже.
Его слова кажутся пустыми даже ему самому.
— Ты все еще говоришь о помидорах, дядя Джон.
Сили отбрасывает в сторону веточку и встает со скамейки.
— Думаю, нам лучше вернуться. Родители, наверное, уже волнуются, куда это я подевалась. Ты, наверное, успел заметить, я их зеница ока.
Они покидают парк и идут по улице прямоугольных домов — бок о бок, но между ними парсеки. У дорожки, ведущей к крыльцу Блё, они останавливаются. Утренний свет Мааркен-Стар превращает клумбу перед домом в многоцветную усладу взора. Точно такая же — у соседнего дома. Точно такая же — в каждом дворе на этой улице.
— Зайдешь, дядя Джон?
Старфайндер качает головой.
— Передай родителям мое «до свидания» и скажи Ральфу, что я готов ехать.
— Хорошо.
Она решительно встает перед ним и наконец смотрит ему в глаза. Несмотря на вес, который она набрала в чреве кита, в ней есть некая хрупкость. Кажется, будто она слабо покачивается на утреннем ветерке.
— До свидания, дядя Джон. Передай Чарлзу, что я попрощаюсь с ним попозже.
— Хорошо.
В следующий миг она рыдает в его объятиях.
— Ох, Старфайндер, я была такой вредной, а я ведь не хотела быть такой! Я знаю, что ты не мог не привезти меня домой, я знаю, что ты не можешь посадить себе на шею двенадцатилетнюю нескладуху, и ни в чем тебя не виню. Я знаю, сколько ты сделал для меня, и знаю, что мне никогда, даже за тысячу лет, не вернуть тебе этот долг. Я знаю, знаю, знаю, Старфайндер, и я люблю и тебя, и Чарлза, и, пожалуйста, когда я вырасту, пожалуйста, прилетайте за мной!
Она поворачивается, взбегает по ступенькам крыльца и скрывается в доме. «Язва» Старфайндера обостряется. Он сгибается чуть не вдвое. Краем глаза он видит поля, небольшие холмы и деревья, все зеленое и сочное — и все это вдруг медленно плывет прочь, растворяется, блекнет и постепенно исчезает, оставив после себя только голую безжизненную землю.
Из дома появляется Ральф, спускается с крыльца, чуть пошатываясь пересекает лужайку и осторожно начинает забираться в лимузин. Старфайндер подходит и хлопает Ральфа по плечу:
— Вы слишком пьяны, чтобы вести машину, Ральф, — говорит он.
Ральф оборачивается и смотрит мутным взглядом.
— От пива невозможно опьянеть. В пиве градусов считай нет. Жажду ут’ляет и все.
— Не люблю пьяных, — говорит Старфайндер. — Я сам ко-гда-то пил, поэтому они мне тем более неприятны. И в особенности мне не нравится, когда напиваются пивом. Эти люди — лицемеры, неряхи и болтуны.
— Грязная капиталистическая свинья! — выкрикивает Ральф и, размахнувшись, бьет куда-то в сторону Старфайндера.
Старфайндер разворачивает его, толкает на лужайку, пинает башмаком в зад, и Ральф, растопырив руки, летит ничком в цветы на клумбе семейства Блё. Старфайндер возвращается к лимузину, садится за руль, задним ходом выкатывается с подъездной дорожки и едет в сторону своего загородного дома, где ему еще предстоит завершить свои дела.
