— Всем известно, — сказала я, — что все девушки по вызову в Идеалии присягнули на верность вам. А если так, откуда он берет девиц?
Красноречивое всплескивание рукой. Печально качнулся пудреный парик. Я мгновенно поняла, что он врет, когда Джино ответил:
— Понятия не имею.
На смену обезоруживающей ухмылке пришла мрачная косая ухмылка.
— Но, откуда бы он их ни брал, — продолжил он, — я намерен раздавить его. Собственноручно. Вот почему мне не хотелось бы, чтобы хорошенький частный сыщик вроде вас вставал у меня на пути — тогда мне придется раздавить и ее.
Джино тайком сглотнул, кривая ухмылка растаяла, вернулась обезоруживающая улыбка. Его рука подобралась ко мне, словно щеночек и сжала мое правое бедро.
— Пожалуйста, не заставляй бедного Джино уродовать такое великолепное произведение искусства. Разве недостаточно того, что одна Венера уже лишилась обеих рук?
Я прогнала щеночка.
— Выметайся из моей машины, чертов калабрийский ублюдок! — велела я.
Улыбка словно примерзла к лицу Джино, пока он выполнял мое указание. В зеркало заднего вида я увидела, как он присоединился к Трем Медведям. Когда я выехала со своего места на стоянке, улыбка все еще была на месте — широкая, во все зеркало. Солнечный свет позднего утра лился на парик Златовласки, создавая над ним ореол. Иллюзия была столь же эфемерной, сколь идиотской. Я выбросила ее из головы и влилась в поток машин, направляющихся к району Фруктовый Сад.
Здесь есть заповедные уголки для птиц, ведь правда? И для коал, тюленей и гиппопотамов. Тогда почему бы тут не устроить приют для алкоголиков?
Так определенно рассуждали про себя дизайнеры и проектировщики Идеалии, когда решили сохранить в центре своего образцового города кусок земли для тех его обитателей, которые могут в один прекрасный день ощутить себя неуютно в реальном мире и решат из него удалиться. Участок земли оказался яблоневым садом — отсюда и народное название этого района, — и именно поэтому, проехав силовое поле ворот и припарковав свой «Блю-Джей», я ощутила запах яблок.
Гнилых.
Тропинка поневоле петляла между деревьями; я зашагала по ней. На деревьях было столько боковых побегов, что едва виднелись ветви, из которых они росли. Гнилые яблоки, еще висящие на деревьях или усеивающие землю, были величиной с желудь.
Я шла мимо редких лачуг, слепленных из рубероида и деревяшек, подобранных на мусорной свалке, с батареями винных бутылок, выставленных перед дверями. Первый местный житель, на которого я наткнулась, крепко спал, лежа поперек тропинки. Я перешагнула через него и продолжила свой путь. Следующий абориген сидел под деревом. Этот был живой.
— Добрый день, — вежливо приветствовала его я. — Я ищу местного жителя по имени Томас Вентворт. Можете направить меня в место его обитания?
Местный житель мигнул. Он был трезв, однако отсутствующий взгляд безошибочно указывал на то, что остатки его мозгов спеклись уже довольно давно.
— Грврк, — ответил он.
Я пошла дальше. Еще один местный. Идет своими ногами. Шляпа с обвислыми полями, пальто, вьетнамки. Пальто кое-где поросло мхом.
— Любезный господин, — обратилась к нему я, — не знакомы ли вы случайно с джентльменом сорока лет, питающим склонность к механике, по имени Томас Вентворт?
Он пялился на мою сумку со свинцовыми прожилками так, словно чуял укрытые там две пинты мускателя, купленные мной после того, как я уехала с парковки участка № 2.
— Томас… э?
— Неважно, — отозвалась я и прошествовала вглубь Фруктового Сада.
С четвертым встреченным мной местным мне повезло больше.
— Его дом в лежбине, — сказал он мне.
Я понятия не имела, что значит «лежбина», но решила, что если пойду дальше по тропинке, то когда-нибудь туда приду, так и вышло. По гальке и битому стеклу журчал ручей, на усыпанных осколками берегах сидели на корточках аборигены различных габаритов и вида. Идя вдоль ручья, я набрела на местного, стиравшего носки, однако он не был тем, кого я искала. Это был новичок (кто, кроме новичка, даст себе труд стирать носки?) и относительно молод для алкоголика. Довольно молод и пал еще не столь низко, чтобы не сглотнуть при виде меня. Когда я проходила мимо, он хотел меня схватить, и пришлось двинуть его по руке сумочкой. Когда он кинулся на меня, я ударила его еще раз — по голове. И оставила его всхлипывать, сидя посреди реки.
