Женщины ничего не смыслят в забастовках, в том, как важно для рабочих, чтобы все поняли, что они не просто так требуют прибавки жалованья. Конечно, я знал, что Проект — важное предприятие, но строительным рабочим нужно жить, они такие же люди, как все, какой бы важной ни была их стройка. Как сказал нам Организатор, в наши дни человек человеку волк и рабочие должны сами о себе печься — никто другой о них не позаботиться.
Днем заглянул Айк с полудюжиной, и мы просидели с ним до вечера — пили пиво и разговаривали. Айк идет в пикет на ночь, моя очередь — только завтра утром. Это неплохо, потому что я могу сходить сегодня на вечернее собрание профсоюза. Айк велел мне слушать внимательно и потом рассказать все ему, а я пообещал — будет сделано.
Собрание началось с того, что все кричали и говорили одновременно; потом появился Организатор, и все притихли. Он взобрался на помост, небрежно как обычно, и стоял там, глядя на нас сверху вниз большими золотыми глазами, а его лицо сияло, как всегда в таких случаях, словно внутри у него зажглась лампа и ее свет пробивался сквозь поры.
— Братья, — сказал он своим гулким звучным голосом, и мгновенно стал центром общего внимания. Неудивительно, что мы сразу же согласились, чтобы он представлял нас за столом переговоров, когда он великодушно предложил это.
— Братья, — повторил он. И продолжил: — После того как сегодня утром мы покинули место работы, в городе и окрестностях много говорят о Гневе Божием, намекая, что мы, друзья, остановившие Проект, навлекли его на себя. Нет, не верьте этому, товарищи строители участка № 209, не верьте ни минуты! Нельзя навлечь на себя Божественный Гнев только тем, что ты хочешь видеть у себя на столе достаточно хлеба и иметь в кармане после получки пару монет, чтобы пропустить с ребятами кружечку-другую пива. Если кто-то этого и заслуживает, то только Компания. Я слышал из заслуживающих доверия источников, и вы можете повторить мои слова где угодно, что кое-кто наверху не желает завершения Проекта.
Все зааплодировали. Именно это мы и хотели услышать. Когда аплодисменты утихли, Организатор повторил перечень наших требований, и я слушал очень внимательно, чтобы потом передать Айку. Выходил довольно неплохой набор: пятнадцатипроцентная прибавка к почасовой оплате всем; полная оплата больничной страховки; выход на пенсию через двадцать пять лет; девять оплачиваемых выходных; три недели оплачиваемого отпуска каждые четыре года и ножная клиника, содержать которую будет Компания, чтобы месильщики глины могли получать немедленную помощь в случае обморожений, артрита или плоскостопии.
После собрания мы с ребятами пошли в «Фиговый лист» пропустить по паре пива. Я еще был там, когда забежал Айк из пикета. Я рассказал ему о наших требованиях, и он согласился, что перечень неплохой. К тому времени посиделки набирали обороты, и между одним месильщиком и одним каменщиком вспыхнул спор о бесплатной ножной больнице. Каменщик сказал, что раз уж устраивают бесплатную ножную больницу для месильщиков, то неплохо было бы попросить и ручную больницу для каменщиков, мол, у каменщиков руки скрючивает артритом так же, как у месильщиков ноги, и кроме того, каменщики выполняют гораздо более важную работу. Месильщик спросил его, как он будет выполнять свою работу без кирпичей, которые делают месильщики, и сказал, что хотел бы посмотреть, как каменщик будет месить ногами глину с соломой по восемь часов в день, а еще хотел бы знать, каково после этого будет его ногам. Каменщик сказал, что видел месильню в том месте, откуда у баб выходят дети, а месильщик ответил, что только бездельники вроде такого вот каменщика оттуда и выходят. Кто-то очень вовремя вмешался и разнял их.
Вскоре после этого я ушел. Не хотел отправляться на свое первое дежурство в пикете с похмелья. Ночь была прохладная, на небе густо высыпали звезды. Шагая по узким улочкам, я время от времени мельком видел в небе силуэт Проекта. Тот нависал над городом. Нависал над всей равниной, чего уж. В звездном свете Проект казался серым, расплывчатым и призрачным, шесть его законченных уровней почти сливались, а незаконченный седьмой зубцами рисовался на фоне неба. Мы работали там каждый день и как-то позабыли, до чего Проект высоченный и насколько выше станет после того, как мы вернемся к работе. Самое высокое сооружение с начала времен, говорят. Я не стал бы с этим спорить. Рядом с Проектом пальма кажется травинкой, а человек — муравьем. Глядя в эту ночь на Проект, я был горд тем, что я — один из его строителей. Словно бы я выстроил все это здание сам, единолично. Иногда у каменщиков бывает такое чувство. Прекрасное чувство. Жаль месильщиков. Ни за что не пойду месить ногами глину в яме восемь часов подряд.
