Прочь! Прочь!.. Как можно дальше!
Уже сидя в избушке, он ясно представил себе, как, увлекаемые собаками, скользнули в пропасть и сани. А за санями... Да, конечно, за санями и Яльмар...
Йенсен долго сидел, тупо глядя на крошечный огонек пятилинейной лампочки, и думал о том, что теперь будет. Ведь если судьи скажут, что он должен был сначала вытащить Свэна, а потом уже торговаться...
Глупости! Никто не имеет права требовать чего-либо, пока не сговорились о цене!..
И все-таки...
Записная книжка Свэна лежала открытой на странице, где начиналась запись добытых мехов. Но Йенсен не смотрел на эту запись. Его взгляд был по-прежнему устремлен на мигающий язычок лампы, в которой догорали последние капли керосина. Перед Йенсеном стояла недопитая бутылка спирта; рядом – закопченный до черноты чайник с растопленным снегом и пустая кружка. Казалось, Йенсен забыл даже о намерении хлебнуть разбавленного спирта, чтобы хорошенько уснуть и не слышать раздававшегося за стенами избушки воя собак.
4
Погруженный в зимний полусон, Нью-Олесунд казался мрачным, совсем нежилым. Только в стороне шахты изредка грохотали пробегающие на высокой эстакаде вагонетки с углем. Впрочем, шум от порожняка был еще больше. Но вагонеток было так мало, они катились так редко, что, в общем, это почти не нарушало царившей в поселке тишины. Домики шахтеров на краю поселка темнели толевыми стенами по сторонам глубоких снежных траншей – улиц. По одной из таких траншей, поскрипывая полозьями, двигались двое тяжело груженных саней. Йенсен правил собаками, направляя их к высокому дому, стоящему немного на отшибе, в стороне бухты, там, где было совсем тихо, так как туда не долетали даже грохот вагонеток и свисток паровозика-кукушки.
Добежав до дома, Йенсен уложил собак и привязал вожака. Старательно отряхнул налипший на ноги снег и взошел на высокое крыльцо. Из отворенной двери на улицу упала полоска яркого света.
– Господин губернатор дома? – почтительно спросил Йенсен, держа шапку в руках.
Его впустили в дом, и дверь затворилась. Исчезла падавшая на снег полоска света.
Разговор Йенсена с губернатором не затянулся. Разрешение на вывоз с острова мехов, добытых самим Йенсеном и принадлежавших прежде Яльмару Свэну, было написано по надлежащей форме. Ведь Йенсен предъявил собственноручную расписку Свэна в том, что весь свой промысел за этот год тот уступил своему компаньону Кнуту Йенсену!
Закончив официальную часть беседы, губернатор подал Йенсену руку:
– Желаю счастливого пути, господин Йенсен. Вы умно делаете, что хотите остаться на материке. С вас, пожалуй, довольно. Хоть на моей обязанности и лежит колонизация этой земли, но я в глубине души все-таки думаю, что гораздо лучше для детей нашей Норвегии искать счастья в других местах. Не один из тех, кто оставался здесь в поисках богатства слишком долго, не заработал ничего, кроме смерти или помутнения рассудка.
– Еще бы, – самодовольно ответил Йенсен, поглаживая бороду. – На охоте шулерство не помогает. Нужны твердая рука, точный глаз и крепкие ноги, Йенсен натянуто рассмеялся, – такие, как у одного молодца по имени Кнут Йенсен.
– О! – с улыбкой воскликнул губернатор. – Кажется, я знавал этого Йенсена! – И он похлопал охотника по плечу. – Но ведь таких честных и трудолюбивых малых, как вы, к нам попадает немного. В этом-то и беда. Взять хотя бы вашего друга Свэна. Неплохой человек, насколько я знаю. Но какой же он охотник для наших мест?! Наша природа и наш зверь даются в руки только смелым и трудолюбивым людям.
Йенсен все время ждал вопроса о том, где остался Свэн, почему он не пришел в Нью-Олесунд, каковы его планы на следующий сезон. Хинлопен[4] того и гляди вскроется, и тогда Свэну придется сидеть на Норд-Остланде, пока туда не заглянет какой-нибудь промысловый бот. А ведь этого может и не случиться. Что же, Свэн решил остаться без провианта и патронов? Что за чудаки приезжают сюда с материка!
У Йенсена потела спина, когда он думал о том, что придется отвечать губернатору. Но тут, на его счастье, губернатора позвали обедать, и он только сказал:
