— Откуда у тебя это?
Маргерита потрогала медальон пальцем.
— Ой, я совсем забыла. Одна тетя подарила мне его на день рождения.
Отец Маргериты опустил ее на пол и повернул к свету, чтобы получше рассмотреть кулон.
— Паскалина! — крикнул он.
Маргерита испугалась. Отец очень редко называл мать по имени. Обычно он обходился ласковыми прозвищами типа bellissima, cara mia и pascadozzia.[56]
Прибежала Паскалина, на ходу вытирая руки о фартук.
— Что случилось? В чем дело?
Маргерита всегда считала маму самой красивой женщиной в мире. Волосы ее отливали новой бронзой, глаза лучились небесной голубизной, кожа была светлой, усеянной веснушками, а фигура отличалась мягкими изгибами и уютом. Паскалина все время напевала: и когда раскатывала тесто, и когда подметала пол, и когда стирала грязную одежду в корыте, и когда укладывала Маргериту спать по вечерам.
Oh, seni, sonnu, di la muntanedda, пела она. Lu lupu si mangiau la picuredda, oi nini ninna vo fa. Приди, моя радость, с маленькой горки и усни. Волк задрал маленькую овечку, а моя малышка хочет спать.[57]
Увидев медальон, Паскалина побледнела, как смерть. Она схватила Маргериту за руки и воскликнула:
— Кто дал тебе его?
— Одна тетя. Она сказала, что это — подарок на мой день рождения. — На глазах у Маргериты выступили слезы.
— Как она выглядела?
— Что она говорила?
Маргерита переводила взгляд с сурового лица отца на растерянное лицо матери. Она не знала, кому первому должна ответить.
— Очень красивая тетя, — запинаясь пробормотала девочка. — Вся в золоте, как королева. Она назвалась моей крестной матерью и попросила передать тебе привет, мама, и сказала, чтобы ты не забыла о своем обещании.
С побелевших губ матери сорвался стон.
— Алессандро, нет! Что нам делать?
Алессандро обнял жену и дочь и привлек их к себе.
— Не знаю. Быть можем, если мы станем умолять ее…
— Это бесполезно. У нее нет ни капли сострадания. Нет, нам надо уехать. Мы должны бежать отсюда.
— Куда? — горестно спросил Алессандро. — Я изготавливаю маски, Паскалина. Я больше ничего не умею. Как еще я могу заработать на жизнь? В Болонье или Генуе не бывает карнавалов. Откуда мне знать, может, и commedia dell arte[58] у них тоже нет. Я потеряю ремесло, и через месяц мы умрем с голоду.
— Но мы не можем здесь оставаться. Если она обвинит тебя… Ты не сможешь делать маски своими руками, Алессандро.
А Маргерита плакала навзрыд, умоляя родителей рассказать, что случилось.
— Кто она такая? О чем вы говорите? — Услышав же последние слова матери, она взвизгнула от ужаса: — Папа!
Отец вспомнил о ней и крепко прижал ее к себе.
— Не бойся, topolina. Не надо плакать. Все хорошо.
— Твои руки, папа. При чем тут папины руки, мама?
— Ни при чем. Все хорошо.
— Но кто эта тетя, папа? И почему мама плачет?
— Она — ведьма. И шлюха!
— Алессандро!
Услышав из уст отца такие слова, Маргерита настолько изумилась, что перестала плакать.
— Это правда. А как еще я должен называть ее? — Отец глубоко вздохнул. — Я поговорю с нею. У нее и так есть все, а у нас — ничего, кроме нашего маленького сокровища. Неужели же она может быть такой жестокой?
— Может, — с полной уверенностью ответила Паскалина.
— Пойдемте. — Алессандро встал. — У нашей девочки сегодня день рождения. Давайте отведаем этого замечательного пирога и вручим Маргерите ее подарки.
Взяв дочку за руку, он привел ее в portego,[59] длинную и узкую комнату с окнами в обоих концах, одно из которых выходило на calle, а другое — на маленький канал. Portego была обставлена очень скудно — родители Маргериты были бедны, но мама украсила вышивкой несколько маленьких подушечек, брошенных на деревянную скамью, а над столом повесила поношенный ковер, красная бахрома которого выцвела до бледно-розового цвета. На стене висел чудесный гобелен, на котором были изображены стоящие в гавани корабли. На одном из них группа людей в роскошных костюмах синего, малинового и оранжевого бархата сидела за пиршественным столом, угощаясь фруктами, жареной птицей и вином, наливая его из кувшинов необычной формы. На другое судно грузили бочки и ящики, а третье как раз готовилось выйти в море, и его развернутые паруса ловили ветер. Маргерита очень любила этот гобелен. Ей нравилось представлять, как однажды и она отправится в странствие к дальним землям, где повидает всякие необыкновенные вещи, и где с нею случатся замечательные приключения.
