— У вас есть сын?
— Да, Жерар, двадцати лет, учится в Высшем коммерческом училище… Когда тетя скончалась, он, наверно, был на занятиях или в каком-нибудь городском кафе… Что ж, в его возрасте… Современная молодежь не понимает, что место светского человека в клубе, а не в заведении, куда может зайти любой встречный…
— Где тогда была прислуга?
— Шофера Арсена я отпустил… Камердинер после двенадцати всегда находится на первом этаже. Что же касается кухарки, она, я думаю, как ей и полагается, была на кухне… У вас есть еще какие-нибудь вопросы, комиссар?.. Я должен вернуться к людям, которые пришли выразить мне соболезнования, а кроме того, с минуты на минуту я ожидаю приезда судьи — он ведь председатель нашего клуба. Передайте этой девице — я полагаю, это будет самое лучшее, что вы сможете сделать, — я упрячу ее за решетку, если она не прекратит распускать неблаговидные слухи…
Наверно, Филиппа Делижара удивило, почему вдруг в такой момент по губам Мегрэ скользнула странная улыбка. Между тем комиссар уже давно смотрел не отрываясь в зеркало, висевшее над камином. Там он заметил отражение замаскированной обоями дверцы. Временами обои начинали шевелиться, а один раз Мегрэ даже разглядел бледное женское лицо — он не сомневался, что это была госпожа Делижар.
Слыхала ли она, как ее супруг распространялся о правах светского человека на похождения столь же тайные, сколь галантные?
— Прощайте, комиссар… Хочу верить, что после тех объяснений, которые я постарался вам дать, мой траур будет огражден от этой непристойной и глупой истории… Камердинер вас проводит…
Филипп позвонил, сухо поклонился полицейскому и с достоинством направился к пресловутой двери в обоях, за которой послышался шум.
Четверть часа спустя Мегрэ явился к прокурору. Насмешливый и невозмутимый, он сжимал в кармане свою трубку, так как прокурор Кана был не из тех людей, что позволяют курить у себя в кабинете.
— Ну, как, выслушали эту девушку?
— Я уже успел побывать на месте происшествия.
— Ну, и ваше мнение? Сплетни, конечно?
— Напротив, у меня такое впечатление, что бедная старая дама умерла не без посторонней помощи. Но кто ей помог… вот вопрос! А есть и другой: желаете ли вы, чтоб это выяснилось?
В любом городе можно найти такие маленькие гостиницы с постоянной клиентурой, как гостиница «Сен-Жорж». Об их существовании даже не подозреваешь, если только кто-нибудь не направит тебя туда. В этих гостиницах останавливаются главным образом пожилые люди, священники, добродетельные молодые девушки — словом, все, кто с большим или меньшим рвением служит религии, начиная от церковного сторожа и кончая владельцем свечного завода.
Уже больше получаса дожидался Мегрэ в гостиной с плетеными креслами, где сидела за вышиванием старушка; по временам она сурово поглядывала на него, а Мегрэ курил, и дым от его трубки потихоньку поднимался к люстре, окутывая ее голубоватым облачком…
«Эге, сынок, готов биться об заклад, ты поджидаешь ту же особу, что и я», — сразу же подумал Мегрэ, увидев молодого человека, который нервно шагал из угла в угол, поминутно вытаскивая часы.
Теперь, когда оба мужчины прождали вместе с полчаса, они, хоть и не обменялись ни словом, уже кое-что знали друг о друге. Оглядывая Мегрэ с головы до ног, молодой человек наверняка думал: «Так это тот самый знаменитый комиссар, о котором говорила мне Сесиль? С виду он просто добродушный толстяк! Но раз он пришел к Сесили в гостиницу, видно, есть новости».
«Что ж, молодой Жак Мерсье недурен, — размышлял в свою очередь Мегрэ. — Очень недурен! Пожалуй, даже слишком хорош. Совсем не такой тихоня, какими представляешь себе провинциальных молодых людей, держится очень свободно! Смазливая физиономия, волнистые волосы, блестящие глаза и горячая кровь… Эге, мадемуазель Сесиль, да вы, оказывается любите контрасты и добродетелью можете похвастаться скорее днем, чем ночью…»
Когда появилась Сесиль, она сначала увидела Жака Мерсье и радостно улыбнулась. Но молодой человек указал ей на комиссара, и она, нахмурив брови, сделала несколько шагов навстречу Мегрэ.
