Выехали в названный ведуном день рано утром. Впереди молодой ратник с княжеским штандартом, за ним Ларс Отин с сыном. Рядом Дмитр, Талем, личная охрана. Следом ратники, чуть ли не вся сотня Аскара. Дальше обозы. Ребят пристроили как раз между ратниками и телегами. В карете ехать никто не захотел, вот и трусили верхом.
Тимс мрачно поглядывал вперед и неловко поводил плечами. Казалось, отсутствие голубого плаща с корабликом жгло его, как полуденное солнце в Белой пустоши. Сима решила вопрос с его изгнанием из сотни просто — предложила Тимсу наняться к ним охранником, тем более жалование ему теперь было из чего платить. Тот вспыхнул и с обидой возразил, что готов с ними ехать просто так. На что девочка философски пожала плечами и заметила, что дружба дружбой, но деньги парню не помешают. А в подарок он их вряд ли возьмет.
Путешествие казалось скучным. Поднимались рано утром, днем один привал. На ночлег останавливались, когда солнце почти скрывалось за горизонтом, и разбивали шатры при свете костров: в центре княжеский, рядом для особо приближенных; остальные вокруг.
Талем, которому приходилось делить шатер с Дмитром, предпочитал подсаживаться к ребятам. В первый вечер объяснил, поглядывая на пламя в центре стоянки:
— Пусть Кир побудет с отцом, ему редко выпадает такая возможность.
Влад хмыкнул при упоминании наследника. Ребят княжич игнорировал, не то что не подошел, а даже не взглянул в их сторону.
— Влад, ну что ты хочешь, а? — ведун устало откинула на спину, уставился в небо с крупными звездами. — Чтобы княжич пришел, упал перед вами на колени и извинился? То, что Ларс Отин решил вам помочь, не снимает вины с Кира — во всяком случае, наследник в этом уверен. И знаешь, если бы Кир решил воспользоваться этой ситуацией и пришел бы к вам сейчас, как ни в чем не бывало, я бы разочаровался. Он должен уметь отвечать за свои решения.
— Ну хорошо, но спасибо-то сказать он не переломился бы? Ладно, меня не тронули, а Славку вон как разукрасили. За это-то можно было поблагодарить?
— Да не нужно мне его спасибо, — буркнул Славка.
— Эх, мне бы оказаться на твоем месте, я бы Рику все высказал, — протянул Влад.
— Лично я бы с большим удовольствием передарил тебе эту возможность, — Славка поерзал, устраиваясь поудобнее. Тело после скачки ныло, жутко чесались заживающие раны, и он злился на весь свет.
Аля свернулась калачиком, уткнулась лицом в скрещенные руки. Этот разговор был для нее более чем неприятен. Она-то согласилась предать Рика, и все время казалось, что вот-вот об этом напомнят. А уж Алешке так и вовсе в глаза смотреть тошно: мало того, что он все видел, так еще и ради нее на такое пошел.
Талем поднялся, отряхнул траву с кафтана.
— Аля, будь добра, проводи меня немного.
Девочка неохотно поднялась. Когда другие костры загородили ребят, неловко спросила:
— Успокаивать будете?
Ведун положил руку ей на плечо:
— Буду. А тебе разве этого не надо?
— Надо, наверное. Но вы же не можете меня всю жизнь за ручку водить, нужно учиться и самой.
Она остановилась, вгляделась в лицо Талема, освещенное отблесками соседнего костра. Сидевшие там ратники громко спорили, какие мечи лучшие в Оружейных рядах. Туда подтянулись любопытные, и гомон стоял такой, что заглушал все вокруг.
— А за те слова спасибо, ну, чтобы я не придумывала лишнего. Я стараюсь, — жалобно улыбнулась девочка.
Талем неожиданно присел перед ней на корточки, глянул снизу вверх:
— Ох, девочка, да за что вам это все, — он взял ее ладони в свои, сложил ковшиком. — Когда я был маленьким, мама вот так сложила мои руки и посадила туда вылупившегося первым утенка. Они появляются на свет такими шустрыми и такими беззащитными. Чтобы мама-утка не бросила гнездо с яйцами, оберегая первого птенца, нужно забрать малыша и понянчить, пока все не вылупятся. Он был такой маленький, пушистый, так быстро вертел головенкой на тоненькой шейке. Я чувствовал все его косточки, и как бьется махонькое сердечко. Казалось, сожми чуть сильнее — и остановится. Чуть ослабь руки — и убежит, не поймаешь. А ведь маленький, дурной, не выживет. Так и ваша любовь, девочка. Вы еще такие юные, и сердечки у вас так близко. И такие же глупые — не обижайся! Но только кто же сбережет вашего птенца, если не вы сами? Конечно, это не будет гибелью мира, если вы упустите ее. Потом вы станете старше и мудрее, научитесь понимать и, может быть, встретите другую любовь. Но вот этой — уже никогда не будет.
