Этот внешне безликий и худой человек, с землистым цветом лица и узкими, как у Гитлера, усиками демонстрировал подчеркнутую почтительность по отношению к возвышавшимся над ним лицам. Но в профессиональном окружении Ягода чувствовал себя хозяйчиком. Постепенно он сосредоточил в своих руках руководство всеми практическими делами, аппаратом ОГПУ.
Шрейдер писал: «Большинству оперативных работников ОГПУ конца 20-х так или иначе становилось известно об устраиваемых на квартире Ягоды шикарных обедах и ужинах, где он, окруженный своими любимчиками, упивался своей все возрастающей славой... помню, как 20 декабря 1927 года, когда отмечалось десятилетие ВЧК-ОГПУ, Ягода с группой приближенных наносил эффектные 10-15-минутные визиты в лучшие рестораны, где были устроены торжественные ужины для сотрудников различных управлений и отделов ОГПУ... Апофеозом этих визитов в каждом случае было чтение сотрудником Особого отдела ОГПУ Семеном Арнольдовым плохоньких виршей с неуемным восхвалением Ягоды, где он фигурировал как «великий чекист».
Последнее обстоятельство особо интересно, потому что тогда даже в отношении Сталина никто таких прилагательных не употреблял».
Славу Ягоде создали журналисты, принадлежавшие к одной с ним национальности, и Беломорканал. Строительство этого гидросооружения, являвшегося одним из важных объектов пятилетки, по праву стало народной гордостью. Однако в то время не делали секрета из того, что на этой большой стройке работали преимущественно «перековывающиеся» осужденные; для них даже издавался свой журнал.
В конце 1935 года «Правда» писала о Ягоде: «Неутомимый воин революции, он развернулся как первоклассный строитель... Переделка людей, проблема «чудесного сплава» – разве она не решается замечательным образом...» Однако сразу опровергнем расхожее мнение, будто бы индустриальные объекты пятилеток созданы уголовниками. Стройки социализма возводились другими людьми. Общее количество осужденных, занятых на строительстве в стране, составляло только 7-9 человек на 1000 работающих.
В конце 20-х годов в аппарате ОГПУ возникли серьезные трения между работниками еврейской национальности, сторонниками Ягоды, и польско-прибалтийской группой. Последние обвинили Ягоду и Балицкого в том, что при арестах «они делают липовые дела». Но, по существу, этот конфликт являлся борьбой за влияние.
Взаимоотношения в аппарате госбезопасности стали предметом рассмотрения на заседании Политбюро. И из случившегося Сталин сделал свои выводы. Их суть и подлинные его намерения вскрывает «Постановление Политбюро по вопросам ОГПУ» от 10 июля 1931 года. В нем, в частности, предписывалось:
«1) Никого из коммунистов, работающих в органах ОГПУ или вне органов, как в центре, так и на местах, не арестовывать без ведома и согласия ЦК ВКП(б).
2) Никого из специалистов (инженерно-технический персонал, военные, агрономы, врачи и т.п.) не арестовывать без согласия соответствующего наркома (союзного или республиканского), в случае же разногласия вопрос переносить в ЦК ВКП(б).
3) Граждан, арестованных по обвинению в политическом преступлении, не держать без допроса более чем две недели и под следствием более чем три месяца, после чего дело должно быть ликвидировано либо передачей суду, либо самостоятельным решением ОГПУ.
4) Все приговоры о высшей мере наказания, выносимые коллегией ОГПУ, выносить на утверждение ЦК ВКП(б)».
Из самого содержания постановления видно, что до этого руководители карательного ведомства обладали почти бесконтрольной властью. Теперь Сталин предписал прекратить вседозволенность в работе ОГПУ. Одновременно постановление Политбюро лишило Реввоенсовет права давать задания Особому отделу и осуществлять контроль над военной контрразведкой. «Особый отдел, – указывалось в постановлении, – должен быть подчинен ОГПУ». То есть начальник Политуправления РККА Ян Гамарник и командующие округами формально лишались возможности осуществлять расправу над неугодными.
Нетрудно понять, что, помимо регламентации порядков арестов, Сталин стремился ограничить количество репрессий в отношении коммунистов, специалистов, военных и обычных граждан, обвиняемых в политических преступлениях. В то же время под контроль брались приговоры о высшей мере наказания, выносимые до этого коллегией ОГПУ бесконтрольно. Такими мерами он вознамерился остановить местнический и ведомственный произвол.
