Успехи и достижения, перечисляемые Сталиным в докладе, были очевидны и неоспоримы. К этому времени они позволили Советскому правительству ввести на промышленных предприятиях страны семичасовой рабочий день.
Что могли представить им лидеры оппозиции? Какие лозунги провозгласить под своими знаменами? Проблемы, казавшиеся для рабочих абстрактными: Гоминьдан, англо-русский комитет, перманентная революция, термидор, Клемансо? Но эта трескотня не отвечала народным интересам и, как верно отмечает Дойчер, – «вокруг оппозиции возникла стена безразличия и враждебности».
Однако Троцкий не оставлял надежды на дискредитацию Сталина и перешел на личностные обвинения – этот примитивный прием слабости. Он снова вспомнил «Письмо съезду». Он цепляется за вырванную из контекста фразу Ленина, как висельник за удавку.
И даже не испытывающий симпатий к Сталину английский исследователь А. Буллок отмечает, что «Сталин встретил вызов Троцкого с высоко поднятой головой...». Он принял вызов и прочитал вслух абзац из письма, касающийся его самого. «Но ни одного слова, – указал он, – ни одного намека нет в «Письме съезду» насчет ошибок Сталина. Говорится только о грубости Сталина. Но грубость не есть и не может быть недостатком политической линии или позиции...»
Конечно, ему не могли не надоесть многократно повторявшиеся попытки его противников спекулировать лишь одной фразой из ленинского письма. Но любое терпение имеет свои пределы, и Сталин не стал опровергать обвинения в грубости. Наоборот, он почти с вызовом заявил:
«Да, я груб, товарищи, в отношении тех (людей), которые грубо и вероломно разрушают партию. Возможно, что здесь требуется мягкость в отношении раскольников. Но у меня этого не получается. Я сразу же поставил вопрос об освобождении меня от обязанностей Генерального секретаря. XIII съезд обсудил этот вопрос, и каждая делегация обсуждала его, и все делегации единогласно, в том числе Троцкий, и Каменев, и Зиновьев, обязали меня остаться на этом посту».
То, что оппозиция, словно не понимая, а может быть, и в действительности не понимая осмысленно взвешенного политического хода Ленина, продолжала цепляться за буквы слов о «грубости», становилось абсурдом. И, хотя ни для кого не являлись секретом вечная склочность и интриганство Троцкого, Сталин вынужден был напомнить факты, говорящие о неслучайности политических блужданий своего главного оппонента.
Пожалуй, наиболее исчерпывающей для аргументации несостоятельности его противников стала развенчивающая фраза Генерального секретаря: «Оппозиция старается козырять «Завещанием» Ленина. Но стоит только прочесть это «Завещание», чтобы понять, что козырять им нечем. Наоборот, «Завещание» Ленина убивает нынешних лидеров оппозиции».
Это было действительно так. В этом и заключалась квинтэссенция, основное содержание ленинского «Письма съезду». Странно, но даже за десятилетия историки так и не поняли, а точнее, не хотели понять скрытой логики ленинского «Завещания». Ленин убежденно желал, чтобы после его смерти преемником остался именно Сталин. Но он передавал не монархическую власть, и у него не было уверенности, что его воля будет выполнена.
Поэтому Ленин сделал остроумный и, как показали дальнейшие события, беспроигрышный ход. Расчищая дорогу Сталину и устраняя его возможных конкурентов, в «Письме съезду» он дал им всем сочные по существу, но дискредитирующие политически характеристики. Одновременно, чтобы никто не мог обвинить основателя партии в пристрастиях, он даже предложил рассмотреть вопрос о перемещении Сталина с поста Генерального секретаря.
Однако то был психологический прием, только создающий видимость, будто бы у верхушки партии есть выбор другой кандидатуры на роль лидера, кроме Сталина. На самом деле своими язвительными характеристиками соперников Генерального секретаря Ленин уничтожил для них всякие перспективы. Прикрывая собственную позицию гротеском похвал, он уличал их во множестве пороков.
Своего протеже он незаслуженно, но умышленно «обвинил» лишь в «грубости» – особенности характера, не играющей никакой принципиальной роли в политической борьбе. Наоборот, в то суровое время такая черта могла рассматриваться как достоинство, как проявление твердости воли. И расчеты Ленина оправдались – Сталин остался на посту руководителя партии.
