Сталинский 37-й. Лабиринты кровавых заговоров - страница 188
Нам казалось, что такая ставка Троцкого на неизбежность поражения объясняется в значительной мере его оторванностью и незнанием конкретных условии, незнанием того, что собою представляет Красная Армия, и что у него поэтому такие иллюзии. Это привело меня и Радека к необходимости попытаться встретиться с Троцким».
Государственный обвинитель заострил внимание подсудимого на датах поступления писем-директив Троцкого. И Радек пояснил: «Одно письмо – в апреле 1934 года, второе – в декабре 1935 года...
В первом письме, по существу, речь шла об ускорении войны, как желательном условии прихода к власти троцкистов. Второе же письмо разрабатывало эти так называемые два варианта: прихода к власти во время мира и прихода к власти в случае войны.
В первом письме социальные последствия тех уступок, которые Троцкий предлагал, не излагались. Если идти на сделку с Германией и Японией, то, конечно, для прекрасных глаз Троцкого никакая сделка не совершится... Во втором письме речь шла о той социально-экономической политике, которую Троцкий считал необходимой составной частью такой сделки по приходе к власти троцкистов.
Вышинский: В чем это заключалось?
Радек: ...Речь шла о передаче в форме концессий значительных экономических объектов и немцам, и японцам, об обязательных поставках Германии сырья, продовольствия, жиров по ценам ниже мировых.
...Вокруг немецко-японских концессионеров сосредотачиваются интересы частного капитала в России. Кроме того, вся эта политика была связана с программой восстановления индивидуального сектора, если не во всем сельском хозяйстве, то в значительной его части.
...Вышинский: В этом втором письме, которое было названо развернутой программой пораженчества, было ли что-нибудь об условиях, которым должна удовлетворить пришедшая к власти группа параллельного центра в пользу иностранных государств?
...Радек: Если мириться с немцами, надо идти в той или другой форме на их удовлетворение, на их экспансию.
Вышинский: Отдать Украину?
Радек: Когда мы читали письмо, то мы не имели сомнения в этом. Как это будет называться – гетманской Украиной или иначе, – дело идет об удовлетворении германской экспансии на Украине. Что касается Японии, то Троцкий говорил об уступке Приамурья и Приморья».
Очевидно, что в этих намерениях Троцкого не было ни блеска творческой мысли, ни грандиозности планов оппозиционного «вождя», ни политической прозорливости. В них был лишь частный торгашеский расчет.
На следующий день при допросе Радека Генеральный прокурор вернулся к директивам Троцкого.
Вышинский: Вы сказали, что было второе письмо – в декабре 1935 года. Расскажите о нем.
Радек: Если до этого времени Троцкий там, а мы здесь, в Москве, говорили об экономическом отступлении на базе Советского государства, то в этом письме намечался коренной переворот. Ибо, во-первых, Троцкий считал, что результатом поражения явится неизбежность территориальных уступок, и называл определенно Украину. Во-вторых, дело шло о разделе СССР.
В-третьих, с точки зрения экономической он предвидел следующие последствия поражения: отдача не только в концессию важных для империалистических государств объектов промышленности, но и передача, продажа в частную собственность капиталистическим элементам важных экономических объектов, которые они наметят. Троцкий предвидел облигационные займы, т.е. допущение иностранного капитала к эксплуатации тех заводов, которые формально останутся в руках Советского государства.
В области аграрной политики он совершенно ясно ставил вопрос о том, что колхозы надо будет распустить, и выдвигал мысль о предоставлении тракторов и других сложных с.-х. машин единоличникам для возрождения нового кулацкого строя. Наконец, совершенно открыто ставил вопрос о возрождении частного капитала в городе. Ясно, что речь шла о реставрации капитализма.
В области политической новой в этом письме была постановка вопроса о власти. В письме Троцкий сказал: ни о какой демократии речи быть не может. Рабочий класс прожил 18 лет революции, и у него аппетит громадный, а этого рабочего надо будет вернуть частью на частные фабрики, частью на государственные фабрики, которые будут находиться в состоянии тяжелой конкуренции с иностранным капиталом.
