— Чердак да подпол, куда ж ещё прятать, давай я чердак осмотрю, а ты подпол. Половицы плохо прибитые поищешь.
Но Арнольд Буханкин не согласен был с таким раскладом:
— А чего это ты чердак, а я подпол? Давай наоборот. let's reverse[4].
— Давай, — сразу согласился крестьянский сын, морщась от непонятных слов, и из-за сложенных дров у стены доставая топор.
— А ты дамочку-то разглядел? — игриво улыбался Буханкин, прежде чем уйти. — Какова конфета!
— Никакая она не конфета, — бурчал Свирид Тыжных сердито, — она член ВКПб с шестнадцатого года, а сама проститутка. Вот так вот, брат.
— Не может быть?! — округлил глаза Буханкин. — Откуда знаешь?
— Откуда, откуда — оттуда, сама она сказала, сказала, что ей ящер три червонца предложил! За них и поехала. А ещё она Савинкова знала, сам слышал.
Но эсер Савинков на товарища Буханкина не произвёл никакого впечатления. Его больше удивляла сумма:
— Три червонца? — отказывался верить он. — Да нет, ты не расслышал. Не может быть, чтобы три червонца.
— Не веришь, так сам спроси. Я то не глухой, авось.
— Так и спрошу, — храбрился оперуполномоченный Буханкин.
— Брешешь, не спросишь, — Тыжных даже остановился, ухмылялся.
— Забоишься!
— Спрошу!
— Забоишься.
— С чего бы? Я при исполнении, могу любые вопросы задавать.
— Охота глянуть. Без меня не спрашивай, — продолжал ухмыляться товарищ Тыжных, садясь на пол и что-то там ища. — А пока иди чердак погляди.
— Не командуй.
— А я не командую, — заверил товарищ Тыжных.
— Ну, вот и не командуй, — завершил разговор товарищ Буханкин и пошёл искать лестницу на чердак.
На чердаке молодой оперуполномоченный ничего интересного не нашёл, хлам старый, да и того не много. Он спустился вниз и там, в пустой комнате обнаружил своего коллегу, который топором отковыривал трухлявые доски от пола:
— Даже не прибиты, — объяснял Свирид, приподнимая доску, он уже откинул пару досок попытался заглянуть под пол.
— Ну, что ты там обнаружил, товарищ Тыжных? — почти официальным тоном спрашивал Арнольд Буханкин.
— Да хрен его разберёшь, ни хрена не видать, лампу бы, — но ждать от коллеги лампы он не стал, запустил руку подпол, и тут же вытащил оттуда что-то.
Что-то неприятное, даже мерзкое, страшное. Товарищ Буханкин, англоман и оперуполномоченный, сначала даже не мог разобрать, что его коллега держит в руке, он морщился, пытаясь понять что это, но не мог. Это была и не пакля, и не потерявшая всякую структуру тряпка, а что-то иное, мохнатое и грязное. И никакой дедуктивный метод не давал знатоку детективной литературы ни одной подсказки.
— Что это за дрянь? — наконец не выдержал товарищ Буханкин.
А крестьянский сын Свирид Тыжных повертел то, что достал из под пола у себя перед носом, потряс этим немного, а потом небрежно кинул это на пол и сказал:
— Патлы бабьи.
Лёг на пол и снова запустил руку под пол. И достал ещё один клок женских волос, и снова полез, и стал доставать и доставать оттуда предметы женского туалета, кидал их в кучу. Тут было и нижнее белье, и рваные платья, и дешёвые ридикюли, и обувь и новые пучки волос. Куча росла, а Свирид всё шарил, доставал и доставал. Арнольд Буханкин сел рядом на корточки, и превозмогая брезгливость, стал раскладывать все, что находил Свирид по кучам, пытаясь как-то систематизировать находки. Платья к платьям, туфли к туфлям, бельё к белью, а волосы… Волосы он раскладывал так, чтобы пучки и косы не перемешивались. Ну, он пытался, во всяком случае, так всё разложить.
Они не заметили, как в дверях появился человек, был он одет макинтош, и в форме без знаков различия, был он не молод. Пришедший негромко сказал:
— Здравствуйте, товарищи.
Буханкин и Тыжных узнали его сразу, вскочили, вытянулись. А пришедший подошёл к ним и каждому пожал руку.
— Ну, что тут у вас? — спросил он.
— Вот товарищ, Артур, — немного волнуясь, показал на кучи Буханкин. — Обнаружили вот это.
— И что вы обо всём этом думаете? — спрашивал товарищ Артур, внимательно разглядывая кучи.
Арнольд замялся и поэтому заговорил Свирид:
— Думаем, что тут этот, жабрей… баб тут душегубил. Вон сколько их тут набил, — он обвёл рукой кучи. — Даже и сосчитать не можем их.
