Рассматривая сталинскую политику в любом аспекте через призму стадий реализации, мы уже без труда сможем сказать, добился ли Сталин желаемого или нет. Если, к примеру, было заявлено в планах создать мощную индустрию и она появилась, это значит, что успех был. Но если, к примеру, было заявлено о коллективизации быта и создании коммун, но таковых не появилось в достойном упоминания количестве, это означает неудачу. Анализируя ход реализации неудавшегося плана, можно понять, в чем состоял корень провала и на чем советское руководство споткнулось.
Планы первых пятилеток не были чисто экономическими планами и не сводились только и исключительно к росту выплавки чугуна и стали, росту производства автомобилей, тракторов, станков и так далее. В них был и социальный аспект, о чем в соответствующих документах прямо говорилось. Сталин стремился превратить послереволюционное общество Советской России в общество полностью трудящееся, в котором промышленный пролетариат занимал бы доминирующее место. С этими планами можно и не соглашаться, но отбрасывать их в анализе сталинской политики мы не имеем права.
Социальная реконструкция советского общества была делом трудным и многофакторным, теснейшим образом связанным с развитием народного хозяйства, его успехами и провалами. Если индустриализация и коллективизация в целом Сталину удались, то вот в социальной реконструкции основная часть планов и предположений не была выполнена, хотя в ряде моментов были серьезные и впечатляющие успехи. Советских женщин эти неудачи социальной реконструкции в СССР коснулись самым непосредственным образом.
Впрочем, все сказанное выше вовсе не означает, что фактическая борьба за права женщин в СССР шла просто и гладко. Хотя в литературе это часто преподносится именно таким образом, тем не менее есть данные и о том, что 1920-е годы для советских женщин были тяжелым временем. На них легло послевоенное разорение страны, голод, бытовое неустройство и тяжелый жилищный кризис, огромные трудности с трудоустройством, вызванные массовой демобилизацией мужчин. Но это было только полбеды.
Советское государство, столкнувшись с сильными хозяйственными трудностями, не только маневрировало и даже допустило частный капитал в рамках новой экономической политики, но и вынуждено было существенно сократить материальную помощь женщинам с детьми. Это выразилось в первую очередь в сокращении сети учреждений по охране материнства и детства. В материалах III Всесоюзного съезда по охране материнства и детства есть на сей счет многозначительные данные.
В 1917 году на всю страну было всего лишь 34 учреждения по охране материнства и детства, включая 14 фабричных яслей, 7 домов ребенка и 6 консультаций для детей. Сеть расширялась в ходе всей Гражданской войны, несмотря на страшную разруху, острейший дефицит топлива и голод: в 1918 году – 248 учреждений, в 1919 году – 368 учреждений, в 1920 году – 1252 учреждения, включая 565 яслей. Пика эта первоначальная система достигла в 1922 году – 2508 учреждений, в том числе 914 яслей, 237 домов матери и ребенка, 765 домов ребенка (то есть приютов для брошенных детей).
Но уже на следующий год сеть сократилась чуть менее чем наполовину, до 1344 учреждений, в том числе 447 яслей (48 % к прежнему уровню), до 110 домов матери и ребенка и до 491 дома ребенка[61]. По большому счету это была социальная катастрофа для женщин. В условиях нищеты и послевоенной разрухи столкнуться еще и с запертыми дверями закрытых учреждений – это было труднопереносимо.
Сокращение сети учреждений было связано с тем, что в условиях НЭПа хозяйственные органы, которые содержали 83 % яслей (остальные 17 % содержались за счет Наркомздрава), старались сбросить с себя эти непрофильные расходы. За каждые ясли и каждый дом ребенка разворачивалась упорная борьба, в которой В.П. Лебедева советовала привлекать профсоюзы и требовать через них включения расходов на ясли и другие детские учреждения в коллективный договор с предприятиями, на которых широко применялся женский труд. Наркомздрав имел тогда весьма скудный бюджет, и переложить на него расходы по содержанию всех учреждений по охране материнства и детства означало бы закрыть большую их часть и разрушить с трудом созданную систему. И так урон от экономии средств был очень велик. В последующие годы число учреждений росло, но весьма плавно, и перекрыло уровень 1922 года только в первой пятилетке.
