Он продолжал рассуждать о своем необыкновенном сне, способностях, но, к счастью, вполнапряжения, может, и того меньше, так как в девяносто девятом появился товарищ Домкратьев с Лилией Семеновной в окружении всевозможного институтского начальства — по служебной и по разным общественным линиям. Тем не менее Филя не придал им значения, полагая, что самовыражение тоже чего-нибудь да стоит. Директор пожимал руку незнакомцу. Лилия Семеновна повернулась вдруг к нему, к Филе, зашипела, как рысь, и только после этого он понял, что в отделе происходят какие-то важные события. Он поднял трубку, набрал одну цифру — только бы был телефон! — и услышал, как незнакомец сказал директору:
— Много я слышал об этом институте. Слышал и то, что называют его не НИИ, а НИ-НИ. Или так называют другой институт? А насчет этого отдела — я получил вчера письмо о его работе, зашел познакомиться. Пожалуй, надо посмотреть на другие отделы.
Филя увидел, как за спиной у Домкратьева сжались и наверняка захрустели кулаки. Последней уходила Лилия Семеновна, задержалась и сказала тоном, не предвещающим ничего хорошего:
— Что вы здесь устроили, а? Ведь это же наш министр. Министр!
Воздев палец вверх и потрясая им в сильнейшем негодовании, Лилия Семеновна удалилась.
Последствия визита министра для НИИ были плачевны и радикальны. Коллегия Минтрямтрямнибумбума из двух институтов оставила один, да и то в очень урезанном виде. Публикатору романа доподлинно известно: появление нового министра в институте, и миллионы Муравейчика, и жалоба тепловозоремонтников, не желающих загрязнять Донец, Дон и Азовское море, и агрессивное поведение Светланы, и крутой, сивушный запах от Гриши, и невмешательство Аэроплана Леонидовича, когда он, человек абсолютно принципиальный, мог защитить незнакомого посетителя, но не защитил, и тем самым как бы подвел себя под сокращение штатов — все это ни что иное, как проделки Лукавого и его присных. Бес попутал!
Товарищ Около-Бричко столько раз попадал под сокращение штатов, что он не усматривал здесь для себя никакой трагедии. Сокращают штаты всегда с целью их раздутия — об этом свидетельствовал его богатый опыт, и поэтому он отчасти обрадовался возможности как следует потрудиться над «Параграфами бытия». Как раз дошел до юбилейного пятидесятого параграфа и, уединившись дома, предпослал ему такое посвящение: «Всем мыслящим пролетариям интеллекта всех возрастов, всех эр и эпох всей Земли, во всем мире и для будущих поколений, вечно и навсегда». И подписался полным титулом: «Аэроплан Около-Бричко, рядовой генералиссимус пера».
Читатель имеет право представить хоть малую часть блеска стиля товарища Около-Бричко, почувствовать аромат и колючки, завихрения и закорючки оригинала, и публикатор не видит здесь иного выхода, как по возможности приводить в первозданном виде отрывки из пятидесятого и других параграфов. Пожалуйста, вот как начинается пятидесятый параграф:
«Прочтя вышепоименованную эпиграфию, дорогой читатель, ваша душа и собственное понятие должны тотчас же пронзиться широтой масштаба мысли и молнией замысла, хотя, однако, я лично человек скромный, но зато активный и нравственно чистейшей пробы. Горный хрусталь, и тот не такой чистый, и совесть моя вообще скрипит от стерильности, как крахмал юбилейных скатертей.
С сегодняшнего дня отлучили меня от научно-технической революции злоумышленно и нарочито, вроде бы как научного сотрудника, притом главного специалиста, перевели в 9 часов 15 минут переводом в сродственный институт, который сократили в 11 часов 6 минут всем штатом, исключая всего один подотдел без секторов даже, и за пять минут до обеденного перерыва, то есть в 12 часов 56 минут, этот вот бессекторный подотдел, включили вовнутрь прежнего моего института НИИ, который пока окончательной раскассировке не подлежит, а только лишь очень сильной, полагают, перестройке. Все это совершено в спешке, как бы с ускорением, а на самом деле из боязни не успеть, куда — в передовики, вестимо. Вышеозначенным образом, выбыв из родного института НИИ и не успев прибыть в сродственный НИ-НИ по причине его полной раскассировки, а также не успев вообще, я повисши в штатной дыре без малейшей должностей определенности — вот каким образом!
