Определение знака, учитывающее все описанные выше особенности, может выглядеть, например, так:
знак - это феномен, представленный носителем знака и представляющий в языковом коллективе как в сообществе интерпретаторов некое содержание, которое заменяет означаемое в речевой деятельности для достижения определенной цели в определенном контексте.
Цель и контекст выступают в качестве интерпретанты, представляющей собой тот (новый) знак или знаки, которые рождаются в языковом сознании на базе исходного знака или оказываются с ним связанными, т.е. которые включают знак в цепочку знаков. C такой точки зрения, знак не существует ни вне системы знаков, ни в отсутствие интерпретатора, который интерпретирует знак с помощью семиотического кода, используя определенную интерпретанту знака или создавая на основе кода новую. Интерпретация при этом оказывается связанной со всеми компонентами коммуникационного акта.
В то же время такое определение не противоречит представлениям соссюрианского круга, но, напротив, развивает на новом уровне ключевые для них положения о системном характере и контекстуальной детерминации знака.
1.4 ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ НЕПРОИЗВОЛЬНОСТИ ЗНАКА КАК ПРОБЛЕМЫ СООТНОШЕНИЯ ЕГО СТАБИЛИЗАТОРОВ
1.4.1 НЕПРОИЗВОЛЬНОСТЬ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА КАК СТАБИЛЬНОСТЬ ЕГО УПОТРЕБЛЕНИЯ
Постановка проблемы природы языкового знака - или, вообще говоря, проблемы значения, - как проблемы обусловленности связи между означаемым и означающим восходит к Соссюру, чья концепция знака является одной из наиболее влиятельных. Согласно ней, знак имеет немотивированную, произвольную природу:
означающее немотивированно, то есть произвольно (indetermine) по отношению к данному означаемому, с которым у него нет в действительности никакой естественной связи56.
В качестве факторов, ограничивающих произвольность знака в такой трактовке, в теориях языка описываются детерминативы двух родов: внутри- и внеязыковые.
В качестве внутренних обусловливающих факторов описываются синтагматические отношения в языке - внутренняя форма слова (именно в этом смысле Соссюр говорит, например, что в английском языке значительно больше немотивированного, чем в немецком57), правильность предложения, композициональность значения предложения, связность текста и т.д.
К внешним детерминативам можно отнести закономерности употребления языка и его функционирования в обществе. Соссюр не рассматривал такие факторы в качестве обусловливающих отношение между означающим и означаемым (и вообще подлежащих рассмотрению теорией языка), отмечая как тривиальный факт невозможности изменения знака членом языкового сообщества по индивидуальному намерению. Между тем следствия из этого факта оказались плодотворными для разработки как общих философских теорий языка (ср. аргумент "индивидуального языка" у позднего Витгенштейна), так и специальных лингвистических дисциплин - сравнительно-исторического языкознания, ареальной лингвистики, социолингвистики и т.д. Результаты, полученные в этих областях, позволили Ю. С. Степанову вывести "фактически действующий в современной лингвистике" "постулат о пространстве-времени", ограничивающий произвольность языкового знака58.
И отстаивая произвольность знака, и делая оговорки об относительности этой произвольности, Соссюр исходит из развиваемого им положения о том, что языковой знак связывает не вещь и ее название, а понятие и "акустический образ"59 ("имя"). Тем не менее фактически единственный аргумент, рассматриваемый им в качестве возможного свидетельства в пользу детерминированности знака - это традиционный аргумент ономатопеи (в опровержении которого Соссюр не более чем повторяет Аристотеля), относящийся к "вещи", во всяком случае, не менее, чем к "понятию" о ней. В пользу же своей точки зрения о произвольности он опирается на соображения, имеющие форму "аргумента границы", т.е. касающиеся различий между языками и самого факта существования различных языков: означаемое "бык" выражается означающим b?uf по одну сторону языковой границы и Ochs по другую.
По мнению Ю. С. Степанова,
