— Нет-нет, всё в порядке, — успокоил Киру режиссер, усаживаясь в кресло, вытирая испачканное колено. — Ну вот, хоть какое-то развлечение, а то сами жаловались на скуку.
— Да уж, — пробормотала водитель, вновь разгоняя машину. — Извините ещё раз.
— Всё в по-ряд-ке, — с нажимом произнес режиссер. — Правда. Не буду вас больше отвлекать расспросами. Пересмотрю-ка пару эпизодов материала, не уверен в монтаже до сих пор.
Он достал стереоочки, выбрал на крошечном сенсорном дисплее нужный файл и погрузился в просмотр.
***
— Открыл светофильтр «Взор». Вижу горизонт, — докладывал космонавт. — Горизонт Земли выплывает. Но звезд на небе не видно. Земная поверхность…
Космонавт задумался. «Описывай все, что видишь. Все.» Установка была дана предельно четкая. Слишком четкая. Но как описать то, что он видел сейчас? И тем более как описать то, что чувствовал?
Руки и ноги были невесомы, почти не ощущались. Голова слегка кружилась от прилившей крови. Невесомость. Краем сознания Гагарин замечал, что его слегка подташнивает. Ерунда. По сравнению с центрифугами и тренажерами это было ничто. Практически не замечалось. За десятки минут полета состояние невесомости стало даже привычным.
А вот к пейзажу в иллюминаторе «Взор» привыкнуть было невозможно. Вот эта вот призрачная, голубая, светящаяся поверхность – весь мир?! Мир, где живут миллиарды людей? Где первые люди добывали огонь, где затем строили величественные пирамиды, создавали могучие империи, вели кровопролитные войны? Все умещается на этой маленькой планете! Политические игры и открытия ученых, детские площадки и огромные лайнеры, все радости и печали всех людей на земле, от тропиков до полюсов – всё – ВНИЗУ. ТАМ. Он – единственный, кто смотрит на все это со стороны. Единственный, кто не на планете. Единственный, кого ни при каких условиях не удастся спасти… Космонавт отогнал тревожную мысль и продолжил.
— Земную поверхность видно в иллюминатор. Небо черное и по краю Земли… — «Земли… планеты с миллиардами людей… планеты, где находятся все остальные, кроме него», — по краю горизонта такой красивый голубой ореол, который темнее по удалению от Земли. Динамик ожил – подключилась очередная станция связи.
— «Кедр», я «Заря-3». «Кедр», я «Заря-3». Как слышите меня, прием.
— «Заря-3», я «Кедр». Вас слышу хорошо. Как меня? Прием. Объект осве…
Внезапно корабль сотряс удар. Освещение отсека погасло, послышался свист стремительно уходящего в пространство воздуха. Карандаш и бортжурнал стремительно пронеслись по кабине мимо Гагарина, которого тоже рвануло из кресла, но он ремни удержали его.
Все произошло в течение секунды. Теперь космонавт находился в мертвом, неторопливо вращающемся корабле. В герметично закрытом скафандре дыхание было оглушающим, пульс молотом бил в виски. Глазами, в которых едва сдерживалась паника, космонавт смотрел на десятисантиметровую дыру в корпусе корабля, прямо напротив забрала его шлема. За дырой была чернота. Абсолютная пустота космоса. Так. Собраться. Действовать по инструкции.
Космонавт окинул взглядом освещенную лишь голубовато-бледным светом Земли кабину. Навигационная панель была раскурочена, обрывки проводов извивались в невесомости, словно щупальца. По отсеку плавали какие-то камешки и мелкая крошка. Микрометеорит. Что ж, по крайней мере, скафандр не задело. Будем оптимистами.
Связь не работает. Приборы показаний не дают – обесточены. Питания нет. Резервный контур также неисправен. Корабль не ориентирован, маневровые двигатели не включаются.
Земля… Такой близкой, такой огромной и гостеприимной она была сейчас. Такой желанной.
Космонавт облизал пересохшие губы. Космический холод ещё не ощущался сквозь термослой скафандра. Гагарин пощелкал тумблерами, на всякий случай ещё раз выставил все в нужные положения.
— «Заря-3», я «Кедр». Метеорит диаметром около… десяти сантиметров пробил корпус аппарата и, похоже, обесточил все контуры. Как слышно, ответьте.
Нет ответа. Ещё одна попытка связи. Нет ответа. И нет надежды. Но космонавт вновь заговорил.
— Товарищи… Друзья! Мне выпало высшее счастье – участвовать в величайшем открытии, первым отправиться в космическое пространство. Это огромное доверие, и огромный риск. И даже если я не вернусь обратно на нашу родную планету, я уверен – наш полет станет лишь первой ласточкой, лишь первым шагом на трудном звездном пути… Экран затемнился, по нему поползли титры.
