11 мая 1846 года послание Полка было представлено конгрессу. В нем говорилось: "Чаша терпения истощилась… После повторявшихся угроз Мексика пересекла границу Соединенных Штатов, вторглась на нашу территорию и пролила американскую кровь на американской земле". (Став членом палаты представителей, Авраам Линкольн не раз вносил проекты резолюций, в которых требовал, чтобы показали точно место, где была пролита кровь "на американской земле". Ни Аврааму Линкольну, ни кому другому это место не было никогда показано.) Через два дня конгресс объявил, что "своими действиями Республика Мексика вызвала войну с Соединенными Штатами".
Как отмечали Морисон и Коммаджер, "в долине Миссисипи война была чрезвычайно популярна… Тысячи западных волонтеров выступили, желая "попировать в чертогах Монтезумы". В старых штатах война вызвала меньше энтузиазма. Из долины Миссисипи и Техаса в ряды армии вступило 49 тысяч добровольцев; из первоначальных 13 штатов – 13 тысяч… Аболиционисты видели в войне заговор рабовладельцев".
Известный писатель Генри Торо отказался платить налог в знак протеста против использования денег налогоплательщиков для ведения войны. Он был помещен в тюрьму и, когда его друг философ Ральф Эмерсон, навестив его, спросил: "Что ты тут делаешь, сидя в тюрьме?", Торо ответил: "А почему ты не в тюрьме и что ты делаешь на свободе?" Выйдя из заключения, Торо написал памфлет "О гражданском неповиновении", в котором резко осуждал войну против Мексики.
Против войны высказались квакеры, конгреционалисты и унитарная церковь. Хотя священник Т. Паркер высказывал презрительное отношение к мексиканцам, он решительно осуждал "позорную войну" и осуждал всякого жителя Новой Англии, если он шел на войну, давал деньги на ведение войны или оказывал иное содействие войне. По сути в ходе американо-мексиканской войны возникло первое антивоенное движение общественности в США.
Даже американские генералы, участвовавшие в войне, осуждали ее несправедливый характер. Генерал Улисс Грант писал: "Я считаю, что эта война была одной из самых несправедливых, которую когда-либо вела сильная страна против слабой".
Против войны выступила и оппозиционная партия вигов. Газеты вигов писали: "Всему миру известно, что мы обманули Мексику, что мы – грабители… Кто добровольно вступает в армию или голосует за ассигнование хотя бы одного доллара на войну, предает… права человечества. Всякий житель Соединенных Штатов, достойный американской свободы, должен драться на стороне мексиканцев и низвергнуть подлых, низких… корыстных захватчиков".
Однако эта позиция не была характерной для большинства вигов в конгрессе. Лишь 14 из 64 вигов-конгрессменов выступили против резолюции о объявлении войны. Среди голосовавших против были Д. К. Адамс и А. Линкольн. Последний осуждал президента Полка и заявлял, что "кровь, пролитая в этой войне, обличает его подобно крови Авеля".
Однако, несмотря на свою оппозицию в последующем все виги в конгрессе поддержали расходы на войну. Объясняя свою противоречивую позицию, Линкольн говорил: "Возможно, что вам покажется вторжение армии в мирные мексиканские поселения, которое сопровождалось запугиванием населения, уничтожением их посевов, дружелюбной, мирной процедурой. Но нам это так не представляется… Однако, коль скоро война началась и стала делом нашей страны…, мы не можем выступить против войны". Эта противоречивая позиция вигов способствовала тому, что правительство Полка могло уверенно вести военные действия против Мексики.
Полк смог сконцентрировать усилия страны на войне против Мексики и благодаря тому, что им был своевременно преодолен кризис в англо-американских отношениях относительно границы на северо-западе страны. Воевать против Мексики и Великобритании одновременно США не могли. Кроме того, Полк прекрасно понимал, что одно дело воевать против слабой латиноамериканской страны, а другое дело – связаться с могучей Британской империей. В обстановке военной шумихи, вызванной началом войны с Мексикой, Полк смог убедить конгресс пойти на компромисс с Англией и согласиться на границу по 49 градусу северной широты, а не по 54 градусу 40 минуте. В июне конгресс дал полномочия президенту для подписания такого договора, который был подписан 15 июня.
