И попался с поличным.
Как попались и его покупатели; попались на том, что они плохо были осведомлены в области палеографии, источниковедения. И скупали «старинные рукописи» только затем, чтобы прослыть знатоками, меценатами, учеными.
В Петербурге примерно в это же время был известен другой фальсификатор древностей — А. Сулакадзев. Бывший офицер-гвардеец, человек с материальным достатком, Сулакадзев был одержим страстью к коллекционированию древностей по принципу «чем древнее, тем ценнее». Он не продавал рукописей и не извлекал из своих коллекций какой-нибудь корысти. Но его обуревало тщеславие, и он стремился прославиться как обладатель самых древних, самых ценных и никому не известных списков памятников старины. С этой целью Сулакадзев испортил много подлинных, ценных рукописей, делая на их полях всевозможные приписки. Причем эти приписки был очень грубо подогнаны под якобы древний почерк. Имена, встречающиеся в этих приписках, большей частью принадлежат историческим личностям. Но наряду с историческими именами Сулакадзев еще больше приписывает имена, производные от подлинных старорусских и хорошо известных в романтической беллетристике того времени: Мовеслав, Древослав, Олгослав, Угоняй, Стоян, Урса, Володмай и другие.
В отличие от Бардина Сулакадзев пробовал сочинять памятники, выдумывать «новые факты» в истории древности.
И Бардин и Сулакадзев, создавая свои подделки, не преследовали каких-либо политических целей. Они далеки были от мысли кому-либо повредить. Эти подделки служат архивистам источниками, по которым можно судить о незрелости палеографических знаний в начале XIX века.
ДВА ПОДЛИННИКА ОДНОГО ДОКУМЕНТА
Местничество! Кто не знает этого слова, ставшего в наши дни нарицательным! А ведь в былые времена при дворах русских великих князей, государей, царей местничеству придавали большое значение. И не только за место у царского стола, поближе к государю, боролись князья, окольничьи, ближние и думные бояре, боролись так настойчиво, что предпочитали сесть под столом, но «выше» того, кого считали более худородным. По местническому принципу шло назначение на высшие должности в государстве. Бояре «местничали» друг с другом, взывали к справедливости живых и к памяти мертвых. В 1682 году местничество было отменено, а наиболее родовитых занесли «для памяти» в родословные книги.
Но отзвуки местничества постоянно встречаются среди архивных материалов.
Правда, кичливость родовитостью не всегда помогала делать карьеру, зато льстила тщеславию, внушала уважение, а подчас и повергала в трепет таких же тщеславных, но менее знатных.
В дворянской среде бережно хранили всевозможные генеалогические документы. И порою не брезгали ничем, чтобы раздобыть подлинники, находящиеся в архивах. Именно подлинники, так как значительная часть генеалогических документов дворянских родов даже в архивах — подложные. А уж в домашних ларцах копились самые разнообразные фальсификаты.
В начале XIX века была создана специальная комиссия, которой надлежало проверить права на дворянство у «шляхтичей» Малороссии, то есть Украины. Такие проверки проводились впервые, и «шляхтичи» всполошились.
Если раньше кто-либо из малороссийских дворян обращался в соответствующие органы с просьбой о признании его дворянских прав и выдаче соответствующих документов, то обычно эти просители ссылались на одно: многочисленные войны, нападения татар и турок, пожары уничтожили имевшиеся у их предков дипломы на шляхетство. Жаловались, что не только они пострадали, но и соседи тоже.
Однако едва началась проверка, у всех вдруг нашлись и дипломы и всевозможные пожалованья. В комиссию было доставлено ни много, ни мало, а 100 тысяч документов.
Разобраться в этой груде, отделить подлоги от подлинных документов было не так-то просто. Значительную часть этих дипломов и жалованных грамот изготовили польские специалисты подделок. В Польше имелись целые мастерские, где за соответствующую мзду можно было изготовить любой документ, с подписями любого короля, печатями любого канцлера!..
Проверка, по всей видимости, дала очень скромные результаты, так как в 30-х годах в Белоруссии и литовских губерниях были образованы особые комиссии, в задачи которых входило внимательное изучение метрических актовых и крепостных книг. Книги эти должны были поступить в создаваемый Центральный виленский архив. Чтобы уж никто не смог в архиве что-то вписать в книги, комиссия все белые, пустые, недописанные страницы перечертила, скрепила подписями членов комиссии и соответствующими печатями.
