– Утром он мог есть, – промолвила горестно Марилька, нагибаясь к сыну.
Она стала рыдать, потом вдруг умолкла и посмотрела на мужа. Ему сделалось стыдно, и он начал утешать её, уверяя, что Сеня поправится; но она опять разрыдалась.
Тогда магик пообещал жене послать за доктором.
Торопливо сообщив ей, что сказал ему исправник, он хватил из бутылки глоток водки и переписал афишу. Он обнял жену, дал ей честное слово, что мальчик скоро будет здоров, и поцеловал его. Ручки у Сени были холодны как лёд.
В полицейском управлении он уже не застал исправника. Исправник жил недалеко и отправился домой завтракать. Магик бросился к нему на квартиру.
Долго пришлось магику ждать в передней. Лакей носил мимо него блюда и тарелки. Когда половинка двери отворялась, доктор Тириони видел на секунду край стола, за которым ел исправник; шея у толстяка была завязана салфеткой, и концы салфетки торчали на затылке.
«Как ест!» – восклицал мысленно доктор Тириони и думал о Марильке и о своём больном ребёнке.
Всему бывает конец. Кончил завтракать и исправник и вышел в переднюю.
– Вы опять? – произнёс он и взял афишу у магика.
Но едва он развернул её, как, не читая, отдал назад.
– Я вас вышлю из города, если вы будете лезть ко мне! – закричал он, наливаясь кровью.
– Помилуйте!..
– Молчать!
– Ваше превосходительство, мне выехать не с чем.
– Молчать!
Исправник облёкся в шинель, поданную лакеем, и ушёл. Лакей сделал магику знак. Глазки его хитро улыбались, и он шёпотом сказал:
– Взятку хочет. Ему в афишу хоть пять рублей заверните. Были тут такие же, как вы – он с них всегда брал. А у вас цирк?
– Нет, я по другой части.
– А то ежели б цирк, так хорошо б ему после обеда барышню молоденькую с афишей прислать. Стоял у нас цирк Иозефа, каждый раз барышню присылали. Ну, а впрочем, всё же ему лошадь, кроме того, подарили.
– За что же?
– Начальство! Лошадь ему понравилась, он сейчас приметы велел подыскать, говорит: «Краденая». Ну, Иозеф видит, надо отдать – взял и отдал. Очень только заскучал и недолго в городе оставался.
Магик выслушал рассказ и посмотрел на лакея.
– У меня денег нет, – сказал он.
Лакей промолчал, недоверчиво скосив масляные глазки на дорогие ботфорты доктора Тириони:
– Как хотите, – начал он. – Пожалеете потом…
Магик не знал что делать. Он отправился за советом к клубному буфетчику. Дорогою ему пришла мысль послать телеграмму губернатору с жалобой на исправника. Он вынул из кармана три рубля. Но эти деньги он положил в афишу и, раздумав заходить в клуб, – погода сделалась ужасная, и вместе с дождём падал снег, – со всех ног бросился в полицейское управление.
Он хотел начать с угроз, устроить скандал исправнику; даже более смелые намерения одушевляли его; но когда исправник увидел его и произнёс: «Опять??» – он протянул афишу со смиренным видом.
– Знаете, это верх нахальства! – сказал исправник.
Он сидел как и в тот раз за столом, и ящик был до половины выдвинут против него. Когда исправник развернул афишу, деньги упали в ящик. Доктор Тириони, в качестве специалиста, подивился искусству исправника. А исправник, как ни в чём не бывало, пробежал афишу.
– Ну, хорошо! – произнёс он, нахмурившись. – Так и быть! Вы говорите, выехать не с чем – Бог с вами… Но только в другой раз с этим не смейте являться.
Он подписал афишу.
V
Теперь надо было торопиться. У магика оставался рубль, но этот рубль на доктора. По счастью, доктор оказался из молодых и с добрым сердцем. Увидев Тириони-Курицына, он проникся жалостью к этому слишком по-летнему и столь странно одетому профессору, обещал заехать и предупредил, что денег не возьмёт, а когда магик предложил ему билет на волшебное представление, – у него карманы были полны билетами, оставшимися от неудачного вечера в Бердичеве – то хотел заплатить за билет. Но, как он ни настаивал, магик не взял платы. Доброта и ласковое обращение доктора растрогали его. Он повеселел и мужественно направился в типографию.
Типография помещалась в подвальном этаже. Содержал её еврей, старый человек. Жёлтый от пота мягкий воротник его рубахи обрамлял сухую на длинной шее голову. Борода у него была реденькая, козлиная, и один глаз прищурен. Он низко поклонился магику и попросил его садиться.
