— Доктор Стокер... — Резкий голос прервал его размышления, и чей-то локоть толкнул его. Шампанское выплеснулось. — Вы все это привезли сами?
Джеймс повернулся к единственному из сегодняшних высокопоставленных гостей, с которым он еще не успел побеседовать, — с Найджелом Азерсом, епископом Суонсбриджским. Архиепископ Кентерберийский прислал его вместо себя представлять на приеме английскую церковь. Джеймс мягко улыбнулся.
— Не совсем так, отец мой, — ответил он. — Мне помогали почти четыре сотни носильщиков и двенадцать местных разведчиков. — Он не упомянул, что территория, где живут племена вакуа, находится так же далеко, как и Замбези, а также о караване из нескольких тысяч верблюдов, и, наконец, о капитане Лэйтоне и об экипаже Британского королевского флота.
— Из всей экспедиции вам одному удалось выжить.
Джеймс заглянул в свой опустевший бокал и прошептал:
— Да.
— Поразительный случай, — произнес Азерс, однако фраза прозвучала формально. Будучи высокопоставленным лицом огромной и влиятельной организации, он придерживался мнения, что все золото, представленное сегодня на выставке, должно принадлежать церкви.
На прошлой неделе вице-канцлер и епископ выработали общую позицию: Короне передавалось право на золотое подношение, которое стоило ее подданным жизни. Однако оговаривалась «безусловная компенсация». Смысл состоял в том, что эта «компенсация» будет распределяться «публично», что у университета и церкви преобладают нравственные интересы.
Джеймс старался отмежеваться от этой драки, но он знал, насколько призрачна его независимость: если он заодно с вице-президентом университета, то это, увы, означает, что он поддерживает и вздорного епископа, стоявшего сейчас рядом с ним.
Как бы про себя Азерс добавил:
— Сегодня отец Менлоу поставил меня в известность, что Исмаилу Роджерсу, члену вашей экспедиции, было поручено получить двадцать восемь фунтов и два шиллинга, на которые ему следовало купить Библии в Кейптауне.
— В самом деле? — Джеймс подумал, что бестактно объяснять епископу, что его вовсе не заботило, сколько этих самых Библий сопровождало географическую экспедицию.
— Да, видите ли, Исмаил телеграфировал нам из Кейптауна. Но ни слова не упомянул ни о Библиях, ни о деньгах. Я бы хотел знать, получил ли он деньги и где они сейчас?
— Деньги?
— Библии. Что с ними стало?
— Я не осведомлен об этом.
— Роджерс предполагал взять с собой три ящика с Библиями, переведенными монахом на арабский, в глубь страны.
— Арабский? — повторил Джеймс равнодушно. Он хмуро взглянул на епископа. Тридцать с лишним племен банту в северных районах Африки пользовались своими собственными языками и диалектами, такими же далекими от арабского, как и от английского.
Азерс продолжал:
— Что случилось с деньгами, которые Роджерс предположительно получил?
— Я не могу ничем помочь, потому что ничего не знаю.
— Но он был членом вашей экспедиции!
Джеймс постарался сдержаться.
— Я отвечал только за географическое направление экспедиции и понятия не имею, чем занимались ответственные за другие направления. Мы разделились и часто действовали отдельно друг от друга, не встречаясь месяцами.
Видя, что данное объяснение недоступно пониманию высокопоставленного священнослужителя, Джеймс предположил:
— Но если проанализировать ситуацию, то скорее всего все деньги Роджерса захоронены вместе с ним. Люди, которые нашли нас, никогда не видели денег и не знают, для чего они предназначены.
После непродолжительного молчания Азерс сказал:
— Но вы — единственный, кто вернулся оттуда. Я советовал бы вам, доктор Стокер, не строить предположения. Будет лучше, если вы во всем разберетесь и приготовите официальное объяснение.
Джеймс рассмеялся:
— Из-за двадцати восьми фунтов и двух шиллингов? Вы шутите?
Но Азерс взглянул на него так серьезно, словно сопровождал похоронную процессию. Джеймс приподнял одну бровь и произнес:
— Я не стану этого делать. Скажите Менлоу, что я выпишу ему банковский чек на двадцать девять фунтов, это должно его удовлетворить. Я думаю, Найджел, — Джеймс назвал епископа по имени, намеренно уравняв их позиции, — вы не позволили бы вашим подчиненным тревожить вас по пустякам. Боже мой! Как измельчали люди!
