— Нет, — запротестовал Джеймс.
Николь бросила на него взгляд через плечо, приподняв бровь.
Он снова рассмеялся, пожимая плечами.
— Правильно. Похоже, что они это сделали. — Его смех был глубоким и искренним. — Мне тоже не под силу быть почетным гостем.
Николь повернулась к нему и пристально посмотрела в его глаза.
— Какая глупость, — упрекнула она.
Она должна заставить его вернуться. Для того чтобы Стокер отступил, Николь ткнула его в грудь сложенным веером и рассмеялась над его настойчивостью:
— Я думала, что собравшиеся здесь сегодня имеют для вас большое значение, а вы ушли с женщиной, для которой вход в их круг закрыт.
— Это делает нас сообщниками. Удалив вас, они удалили и меня.
Николь покачала головой. Пусть не старается уравнять их, она этого не допустит.
Вестибюль был большим и сравнительно свободным. Какие-то мужчина и женщина сидели на банкетке в дальнем углу; они были увлечены беседой. Двое молодых людей курили сигары у кадки с пальмой... Больше никого не было. С улицы доносился шум дождя, беспорядочные брызги разбегались по оконному стеклу длинными-предлинными дорожками. Проливной дождь — обычная весенняя ночь для Лондона. Николь неожиданно подумала, что ей понадобится время, чтобы нанять экипаж.
Но сначала нужно заставить мистера Стокера остаться на приеме.
— Благодарю вас, — сказала она, кивнув ему, — теперь все в порядке. Вы можете возвращаться.
Николь повернулась и пошла к выходу.
— Нет никакой необходимости, — ответил Джеймс.
Она посмотрела на него:
— Не будьте наивным.
— Я не наивный, — подхватил он.
— Нет, наивный, — рассмеялась она, ей никак не удавалось сдержаться.
— Боже, как мне нравится ваш смех!
— Прекратите. — Николь повернулась к Джеймсу и коротко бросила ему: — Один из нас должен сохранять здравомыслие. Ваши усилия напрасны.
— Они не имели права, — продолжал он в своей спокойной кембриджской манере. — Вы ничем этого не заслужили...
— Вы почти не знаете меня и понятия не имеете, что я сделала или чего не сделала.
Они с минуту напряженно разглядывали друг друга, стоя почти вплотную. Наконец Николь с раздражением вздохнула:
— Только для мемуаров, чтобы вы не теряли время понапрасну и не пятнали свою замечательную репутацию: я имею связь с мужчиной много старше вас, даже старше меня самой. Поразмыслите над этим, вы, многоопытный мужчина.
«Пресытившийся человек», — подумала Николь. Совсем не такой, как тот, что стоял перед ней.
— Возвращайтесь, мистер Стокер. Идите и используйте ваше обаяние, чтобы очаровывать нежных, красивых...
— Доктор Стокер, — поправил он ее.
Через секунду она поняла, что Джеймс смущен.
— Простите, — хмуро добавил он. — Я сейчас нахожусь в отчаянии, думаю, из-за того, что вы не учитываете то общественное положение и влияние, которыми я обладаю. Правда, я уже не ребенок. — Он криво усмехнулся. — Более того, я, если вы помните, исследователь Африки.
Николь поджала губы, но улыбка все равно прорвалась наружу.
— И ненавидите все, что с этим связано.
— Я никогда не говорил вам ничего подобного! — Его глаза округлились.
О Боже, помоги! Они оба рассмеялись, глядя в глаза друг другу.
Наконец Николь смогла отвести свой взгляд, не зная, что делать: смеяться или плакать. Боже милостивый! Он лет на семь младше ее. Действительно, рыцарь, у которого нет никаких причин...преследовать ее.
Николь покачала головой. Если он не может соблюдать свои интересы, то она должна помочь ему.
— Мистер Стокер, — заговорила она, — или доктор Стокер, я чувствую себя более уверенно в обществе мужчин, умудренных жизнью. Зрелых, искушенных, которые к тому же гораздо лучше воспитаны.
Николь задумалась: сэр Беттер Найт пролил свою кровь из гордыни, погрузился в хитросплетения ее жизни, а затем отправился прямиком на тот свет. Она всегда принимала во внимание то, что думают о ней другие люди.
— Говоря без обиняков, — продолжила Николь, — мне нравятся в мужчинах власть и деньги. И такие черты характера, как блеск и щедрость, когда оба предыдущих условия соблюдены. Вы меня не устраиваете. Я слишком дорогая и для вашего кармана, и для души.
При слове «дорогая» Джеймс прищурился, он прекратил улыбаться, не в силах вымолвить ни слова. Когда он обрел наконец дар речи, то почувствовал себя расстроенным и задетым.
