– Я так рада, что ты смог прилететь.
Она улыбнулась и крепко обняла его, после чего повернулась, чтобы взглянуть на его неожиданную спутницу:
– А это кто?
– Я Гретхен, – представилась она, взяв женщину за руку. – Приятно познакомиться, миссис Купер.
Та улыбнулась и покачала головой:
– Кертис, дорогая. Купер – сценическая фамилия Джулиана. Можете называть меня Дениз.
– Мама, мы с Гретхен встречаемся.
Пусть прошла всего неделя, но это правда. Для него это не просто деловые отношения.
Мать оглядела обоих.
– Мы помешали чему-то важному, верно? Вы выглядите так, словно только что приехали с церемонии награждения или что-то в этом роде.
– Только свадьба, которая все равно заканчивалась, – отмахнулся Джулиан. – Помнишь Марри, моего соседа по комнате в колледже?
– О да, – кивнула она. – Я купила один из его альбомов, чтобы Джеймс слушал. Теперь понятно, почему ты оказался в Нэшвилле. Время выбрано неплохо, хотя по-настоящему трудно сказать, существует ли для этого подходящее время.
Мать пригладила волосы.
– Как он?
Она пожала плечами и стянула туже чересчур широкий кардиган.
– Все меняется с каждым часом. Доктора пока ждут, в надежде, что уровень кислорода в крови вернется к прежнему значению без дальнейшего вмешательства. Но они могут решить подсоединить его к аппарату искусственной вентиляции легких, правда, опасаются, что это будет навсегда. Мне страшно подумать об этом. Он так хорошо себя чувствовал. – Она печально покачала головой. – Поездка в Европу на лечение ботоксом его преобразила. После этого он смог вытянуть ноги, и мы надеялись, что после дальнейшего лечения сумеет встать и ходить, но теперь его состояние сильно ухудшилось, пневмония отбросила его назад. Он всегда страдал от проблем с дыханием.
С годами спастическая природа церебрального паралича ухудшилась, а мышцы от вынужденной неподвижности стали атрофироваться. Джеймс перенес многочисленные операции, чтобы вытянуть мышцы, в надежде, что сможет ходить и обслуживать себя сам, но все оказалось бесполезно. Весьма спорный метод лечения ботоксом запрещен в Штатах, но они рискнули и поехали к доктору, который практиковал подобные уколы. Это стоило целое состояние, но прекрасно подействовало на Джеймса, а потому оправдался каждый цент.
– Можно его увидеть?
Мать прикусила губу, что напомнило ему о присутствии Гретхен.
– Часы посещений закончились, но, может, мы сумеем с кем-то поговорить?
Она исчезла и вернулась через несколько минут с ободряющей улыбкой на губах.
– Вас впустят, но только на пять – десять минут. Утром придется вернуться. Он лежит в дальнем конце блока. Справа. Для меня ночь будет долгой.
– Ладно, мы сейчас придем.
Джулиан обнял мать и повел Гретхен к двойным дверям блока интенсивной терапии. Они прошли мимо сестринского поста в конец коридора. Он с глубоким вздохом откинул занавеску и увидел брата-близнеца, лежавшего в постели. Знакомое зрелище. Тот почти на него не реагировал, глаза брата открылись.
– Джулиан, – хрипло прошептал он с кривой улыбкой, но тут же закашлялся.
– Старайся не слишком много говорить, Джеймс. Лучше объясняйся знаками.
Он отпустил руку Гретхен и, шагнув к кровати, погладил стиснутый кулак брата. Мальчики еще в детстве выучили язык знаков, чтобы помочь Джеймсу изъясняться без слов.
– Мама говорит, что тебе тяжело дышать. Неужели опять таскал травку?
Тот снова улыбнулся и покачал головой:
– Не смог достать. Злющие сестры. – Тот показывал жестами и с трудом втягивая воздух через трахеотомическую трубку в горле.
Джулиан с каждой минутой все больше тревожился.
Большинство людей с трахеотомическими трубками могли говорить, прикрывая трубку пальцем или подбородком. Но для Джеймса, с трудом пользовавшегося руками, это было невозможно. Врачи приладили клапан на трубке, чтобы он мог шептать между вдохами. Но речь все равно была затруднена из-за ограничения движений лицевых и горловых мышц. Большую часть времени он разговаривал жестами, лишь иногда произносил несколько слов. Но Джулиан с легкостью его понимал. Только помочь не мог.
– Джеймс, это мой друг Гретхен. Она хотела с тобой познакомиться.
